|
Но, во всяком случае, неуспех раздражает самолюбивую посредственность и лицемерную расчетливость. Надобно бороться против всего, в чем есть истина и талант; но с ними не ровен бой для лжи и бездарности: надобно изобрести другое оружие. И оно изобретено и действует, если пока и неуспешно, зато неутомимо и с большими надеждами на будущее. Как бы то ни было, но несомненно одно – что с некоторого времени сделались довольно частыми и обыкновенными полемические статьи, в которых автор сперва очень вежливо отдает справедливость своему противнику, начинает с литературного вопроса, а потом незаметно переходит к патриотизму и т. п., тонко намекая, что его противник так или сяк грешит против того и другого… Вы принимаетесь за статью, по заглавию которой думаете, что в ней идет дело о весьма невинных предметах, например, грамматике, реторике какого-нибудь литературного произведения – повести, романа, водевиля, – и вдруг видите, что это вовсе не литературная статья, а что-то вроде proces verbal…[1 - протокола (фр.)] Если б вы, читатель, были ирани, то, прочтя такую статью, невольно воскликнули бы: «Бисмиллях! это что за известие?» – положили бы в уста своего понятия палец удивления и, за невозможностию решить задачу, возложили бы упование на аллаха… Просим извинить нас за эти восточные фразы: мы недавно вновь прочли «Мирзу Хаджи-Бабу Исфагани», на днях вышедшего вторым изданием, и как-то невольно исполнились восточного духа: перед нашими глазами так и вертятся то муфтии, готовые обвинить правоверного в нерадивом выполнении ежедневного намаза, то грозные ферраши, всегда готовые, по манию кадия, повалить правоверного на спину, вставить его ноги в фелек и бить по пятам палкою до тех пор, пока сердце его не обратится в кебаб (мелко рубленное жаркое), мозг не засохнет в костях, чрева не обратятся в воду и душа не выскочит из всех отверстий его тела…
В одиннадцатой, то есть ноябрьской, книжке «Москвитянина» за прошлый, 1845 год, благополучно достигшей берегов Невы в январе благополучно наступившего 1846 года, есть статья: «Голос в защиту русского языка». Она начинается так:
В 8 № «Отечественных записок» за А(а)вгуст сего (то есть 1845) года, в отделе «Библиографической хроники» помещена особенно замечательная статья, разбор книги: «Грамматические разыскания В. А. Васильева». Она замечательна не потому, что сочинение г, Васильева удостоивается (где? в чем?) особенной похвалы, не потому, что отдается должная справедливость знаменитому труду о. П(п)ротоиерея Павского, и не потому только, что возвещает любителям отечественного языка, что «последняя, шестая, часть «Филологических наблюдений» приводится к окончанию автором и вместе с четвертою и пятою не замедлит поступить в печать». – Статья сама по себе замечательна субъективно и объективно. Первое, по тону рецензента и его способу изложения; второе, потому что главный предмет ее – параллель Р(р)усского языка с Ф(ф)ранцузским. Последний безусловно восхваляется,
А России – Боже мой! — Таска… да какая!
Машаллах, иншаллах! это что за «буква»? Таска – да еще какая! и кому же? России!!!.. Мы сейчас покажем, в чем угодно было «Москвитянину» увидеть нашу (с позволения сказать!) таску России; но сперва ответим на вступительные пункты «Голоса» «Москвитянина». Почтенный журнал продолжает:
У нас с некоторого времени Ж(ж)урналы, по праву сильного завладения, почти исключительно поставили себя стражами, законодателями и оракулами в науках и словесности. Огромное влияние их на сию последнюю производится не отдельными статьями, сообщаемыми и подписанными кем-либо из сотрудников Ж(ж)урнала или посторонних его вкладчиков. |
