Но цветы стали класть еще ночью. Вообще‑то я их видел, еще когда пришел, в шесть утра.
– Кто дежурил ночью?
– Мартен и Жерар. Сейчас они у себя. Но, если бы они заметили что‑то необычное, они бы мне сказали.
– Мы с ними свяжемся. По очереди. Антилец скорчил гримасу, потом снял с пояса мобильный. Просмотрел список телефонов, набрал номер:
– Жеже! Я тебя разбудил. Прости, друг. Тут с тобой инспектор хочет поговорить. Это в связи…
Брюс выхватил телефон из рук охранника. Он хотел получить Жеже тепленьким, пока тот не успеет сочинить какую‑нибудь историю. Судя по выговору, Жеже тоже был антильцем. Не совсем проснувшимся антильцем. В конце концов он объяснил, что ночью пять раз обошел здание вместе с напарником Мартеном и что они не видели никого, кто бы принес цветы в это время. Мартен подтвердил заявление коллеги и уточнил, что они видели только ведущих и техников «Радио Франс», работавших в ночную смену. Брюс вызвал Шеффера, чтобы тот организовал экспертизу букета и карточки. Они решили, что надо снять отпечатки, сфотографировать букет, а потом направить пять человек порыскать среди парижских цветочников.
Майте Жуаньи оказалась блондинкой лет пятидесяти, полной, с хриплым прокуренным голосом. Она была не накрашена, но ее пальцы украшали четыре массивных кольца. Она сидела в пустой монтажной среди разной аппаратуры. С правой стороны маленькая лесенка вела в студию с высокими окнами. В глубине– электронные часы с красными цифрами. Приглушенные звуки– программа «Франс‑Интер». Брюс узнал Жерара Лефора. Он вспомнил, как слушал «Останемся вместе», когда приглашенная женщина‑полицейский рассказывала о своей книге и о феминизации французской полиции.
Наверное, Майте Жуаньи хотела скрыть свою печаль, но это ей не удалось. Стянутые в конский хвост волосы оставляли открытым ее лицо, на котором ясно читались все мысли. Брюс извинился за опоздание, она кивнула и рассеянно посмотрела на него. Ее красные глаза напоминали глаза Жюльена Кассиди прошлой ночью. Брюс сел возле нее. От ее одежды, широкого свитера и черных брюк в китайском стиле, пахло табаком.
– Я только что слушала запись последней передачи, – сказала она, указывая на большой магнитофон «Награ», стоявший возле какой‑то папки. – Это одна из лучших, которые мы сделали с Изабель. Но даже если бы она не была настолько удачной, она все равно хороша. Знаете, почему? – Он помотал головой. Она улыбнулась и пояснила: – Потому что у нее был такой удивительный голос. Она могла бы вам читать телефонную книгу, и вы бы просили еще и еще. Именно поэтому. Теперь осталась только Жанна Моро. Дельфин Сейриг и Изабель умерли.
Брюс не ожидал, что она так сразу перейдет к сути дела. Он тоже решил идти к цели напрямик, раз уж представилась возможность не углубляться в дебри патетики.
– Вы не могли бы передать нам записи всех передач за последние полгода?
– Послезавтра все будет готово. Я отправлю их вам в судебную полицию с курьером. Еще у меня есть для вас досье. Вырезки из прессы, фотографии. Всегда может пригодиться.
– Спасибо. Вы были знакомы с ее друзьями?
– Вы хотите сказать, с ее любовниками? Легкая горечь в голосе. Брюс продолжал:
– Да, с любовниками. Я видел одного. Жюльена Кассиди.
– Артиста? Надо же, я не знала, что она с ним спала. Красивый и вроде неглупый. Почему бы нет?
– Он утверждает, что познакомился с ней здесь.
– Да, он иногда у нас читает. И неплохо.
– А другие?
– Эмманюэль Шмидт, ведущий «Леса познания», научно‑популярной передачи. Но с ним я хорошо знакома. Это нормальный человек. Очень хороший профессионал. И Жерар Сеймур с «Франс‑2», но, насколько я знаю, с ним она рассталась не меньше года назад. |