После уборки и покраски настал черед устанавливать новое оборудование. Хедли заказал в оптовой фирме простые потолочные люминесцентные трубки, а затем целый день собирал агрегаты, присоединял стартеры, срывал старую прогнившую проводку и прокладывал прочный алюминиевый кабель в гибкой оболочке. Ночью в квартире запахло краской и газом – от кухонной плиты. В открытые окна доносился аромат осенних листьев, превших в полях и садах. Эллен сидела на кровати и штопала траченное молью покрывало, а Хедли терпеливо чинил смывной механизм в туалете.

Ему хотелось провести улучшенную систему отопления, но это могло и подождать: до зимы еще далеко. Хедли двигался вперед осторожно, шаг за шагом, учился всему заново, начиная с азов. Он пробирался ощупью, как и полагается слабому человеку, выздоравливающему после страшной болезни. Хорошо понимая, какое тяжелое заболевание перенес, он старался не форсировать события.

Хедли сидел на корточках в саду, одетый в старые, рваные, заляпанные штаны, теннисные туфли и спортивный свитер, с загоревшей шеей и вспотевшими руками, сколачивая формы для новых бетонных ступенек. В этом деле он абсолютно не разбирался: ничего не получалось, и Хедли отложил работу в сторону. Не мог же он рассчитывать на то, что справится сразу… Хедли возвратился в квартиру и стал по-новому изучать водопроводную систему.

Как-то после полудня, когда Хедли возился с вытяжной трубой кухонной плиты, к ним заглянули Олсен и Джо Тампини.

– Выглядит неплохо, – робко заметил Тампини, обходя квартиру. При виде магазинного грузовика, припаркованного на улице, Хедли испытал странное чувство, но не обратил на это внимания и налил обоим по пиву.

– Говенный райончик, – буркнул Олсен, взяв пиво. – Спасибо, – он смущенно плюхнулся на диван и нервно согнулся. – Давно не виделись, – наконец произнес Олсен. – Как оно ничего?

– Нормально, – ответил Хедли.

– Ну, ты себя изувечил, – сказал Олсен, мельком на него взглянув. – Это мне пришлось новую дверь ставить.

Хедли кивнул, не отвечая.

– Ты перепугал старика Фергессон на всю оставшуюся жизнь, – продолжил Олсен, вытерев пивную пену с поросшей щетиной верхней губы. – Он чуть в штаны не наделал… С тех пор старик здорово изменился. Ты встряхнул его не на шутку.

Тампини подтвердил.

– Он типа угомонился. Перестал все время на всех кричать.

– Рад слышать, – неопределенно сказал Хедли: он не возражал против разговоров о магазине, но трудно было на них сосредоточиться. – Как торговля?

– Херово, – искренне ответил Олсен. – Фергессон уволил Джека Уайта: взял другого – жопорукого хмыря из «Майберга».

– Я работаю на первом этаже, – сказал Тампини. – Сегодня продал комбинированный «зенит» – его-то мы и доставляли.

– Отлично, – улыбнулся Хедли. – Как твоя девушка?

– Мы поженились, – насилу ответил Тампини, переборов застенчивость: его грудь под рубашкой «эрроу» раздувалась от гордости. – Заезжай как-нибудь к нам на ужин: Вирджиния шикарно готовит.

– Заеду, – пообещал Хедли.

Оба гостя помедлили.

– Приятно тебя видеть, Недотепа, – внезапно сказал Олсен. – Контора уже не та, – он не смотрел Хедли в лицо. – Жалко, что ты ушел, но я рад, что ты послал этого толстожопого Фергессона. Сделай когда-нибудь то же самое за меня.

Хедли промолчал.

– Я всегда считал, что тебе не место в этом вшивом гадючнике, – продолжил Олсен.