– Ты не едешь? – удивленно спрашивает Тучный.

Я указываю ему на афишу. Он читает по слогам и бормочет:

– Вот кому повезет, говорю тебе. Если ему удастся выкарабкаться из этого дерьма, он точно выиграет выборы!

– Послушай, Толстячок, а не пойти ли и нам на это собрание?

Берю морщит нос.

– Ты что, спятил? Лично я терпеть не могу политики!

– В данном случае она, кажется, играет главную роль в нашей мрачной истории. Как раз на следующий день после подобных собраний все кандидаты погибали.

– Что касается меня, мне бояться нечего. Похоже, что вокруг меня сколько угодно ангелов-хранителей.

– Я это хорошо знаю... Но все-таки я поприсутствую на этом собрании.

Берю колеблется.

– Я обещал унтер-офицеру Морбле выиграть у него партию в белот, – вздыхает он.

Я размышляю.

– В конце концов, ты мне не очень нужен, можешь вернуться. Попросим коллег найти тебе машину.

Толстяк расцветает от радости. Морбле для него – родственная душа. Рядом с ним он себя чувствует королем! Это как бы любовь с первого взгляда. В нашем бренном и хрупком существовании возникают порой немотивированные симпатии. Они не подлежат обсуждению!

Мы возвращаемся в комиссариат. Нам удается раздобыть старый автомобиль марки «пежо-403», за руль которого и усаживается Берю. Что его особенно восхищает, так это то, что модель снабжена экспериментальным ремнем безопасности из экстрагибкой стали, а салон обит кожей.

– У меня такое впечатление, будто я сажусь в самолет, – говорит он, прилаживая ремень вокруг своего брюха. – Ты думаешь, это надежно?

– Похоже.

Я прошу его, чтобы он успокоил Фелицию и заглянул к садовнику – посмотреть, не объявился ли вдруг... Он обещает, пытается тронуться с четвертой скорости, но это у него не получается. Тогда он включает первую и исчезает.

В двадцать двадцать зал дискуссионных собраний Белькомба архиполон. Белькомбежцы явились толпой не столько для того, чтобы оценить красноречие и программу кандидата, сколько для того, чтобы посмотреть, убьют ли его. Это зрелище, которое нельзя пропустить. Представьте себе, на следующий день объявят, что кандидата убили из автоматической винтовки в то время, когда он излагал свои политические убеждения. Они бы очень сожалели, если бы прозевали подобное.

Ахилл Ляндоффе – человек лет сорока с посеребренными сединой висками. Это крупный мукомол, который намолол много муки и денег, ибо выглядит очень элегантно. Он высок, выигрышно сложен (он выиграл три кубка по теннису и один по водному поло), у него открытый взгляд, резкий, напористый голос, повелительные жесты. В нем невольно проступает мужчина, созданный, чтобы командовать и зарабатывать деньги.

Его выход на эстраду встречен шквалом аплодисментов, предназначенных прославить его мужество. Он простирает руки, прося тишины. Затем проникновенным тоном и во взвешенных выражениях отдает должное памяти своих столь трагически ушедших из жизни соперников. Он говорит о том, насколько тяжело видеть гибель двух человек, которые не разделяли его идей, но которые тем не менее заслуживали уважения. Ему аплодируют.

Он делает заявление, касающееся его веры в эффективность действий полиции. Виновный будет найден и наказан! Здесь, мне кажетс, он слишком далеко забросил поплавок.

Сумасшедший, который как Джек-Потрошитель рыщет по городу в жажде новой крови, не помешает Франции жить спокойно!

Что касается лично его, он выполнит до конца свою миссию, чем бы ему ни угрожали. И если ему суждено погибнуть, то он отдаст свою жизнь стране, надеясь, что она разумно ею распорядится и что грядущие поколения.