К, и Парсел уже заметили его и дали задний ход, пятясь к выезду, когда он рванул дверцу такси и скрючился на заднем сиденье.

— Это бандиты, те парни в «кадиллаке»! — сказал он водителю. — Скорей увезите меня отсюда, скорее!

Водитель тут же выжал сцепление и рванул машину с места, по-видимому, в полном восторге от неожиданного приключения, которое хоть ненадолго могло отвлечь его от горьких размышлений о своих неудачливых сыновьях.

— А что, они что-нибудь стащили? — спросил он.

— Они украли порядка полмиллиона долларов, кажется, в Италии.

— Неплохая пожива, — сказал водитель.

— Что и говорить, — сказал Малони. — Дружище, если вы увезете меня туда, где мне не будет грозить опасность быть схваченным и убитым этими бандитами, я дам вам вознаграждение в пять тысяч долларов, что составляет пять процентов от всей суммы, думаю, это будут самые крупные чаевые за всю вашу жизнь.

— Заметано, — сказал водитель.

— Поделим это богатство, — сказал Малони, — какого черта!

Вы бывали в Джакарте?

— Я не был даже в Питтсбурге.

— Джакарта гораздо лучше.

— Охотно верю, — сказал водитель. — А где она, эта Джакарта?

— Джакарта в Индонезии, — сказал Малони. — Это столица Индонезии, которая находится в основании треугольника, вершина которого упирается в Филиппины и указывает на Японию. — Малони вспомнил том энциклопедии «Д — ДР». — В Джакарте существуют потрясающие тараканьи бега, — У меня на кухне эти самые тараканьи бега можно наблюдать каждую ночь, — сказал водитель.

— Смотри, приятель, они нагоняют нас, — сказал Малони, взглянув в заднее окно.

— Не беспокойтесь, не догонят, — сказал водитель и выжал газ до отказа.

Потрясающая гонка, подумал Малони, если только в результате меня не убьют. Почти такая же волнующая, какая была в моей жизни только однажды, но с тех пор прошло много времени, и тогда на карте не стояла моя жизнь и полмиллиона долларов. Тогда единственной ставкой была Ирэн. Она оказалась в роли преследуемой дичи, а я — охотника, и это была настоящая безумная охота, которая началась на углу Уэст-Энд-авеню и Семьдесят восьмой улицы, где жила Ирэн, и закончилась в Клойстерсе.

Интересное совпадение — та охота началась почти так же, как сейчас — с неожиданного появления двух мужчин. Разумеется, те двое, что оказались в тот день в квартире Ирэн, были ни К, и ни Пэрсел, а двое преподавателей философии, с которыми она познакомилась месяц назад, когда в начале лета ездила к своей тетке в Брентвуд. Лос-Анджелес, 49. Это было в июле, я даже помню точную дату — суббота 20 июля, и у Ирэн тоже были достаточно веские причины помнить этот день, потому что именно тогда мы с ней заключили нерушимое, как мы думали, соглашение, которое позднее оказалось очень легко разорвать, как И вообще всякий мирный договор. Но в то время я этого не знал, тогда я был холостяком двадцати девяти лет и с удовольствием вел весьма беззаботную жизнь. Я только что начал работать в «Эдьюкейшн энциклопедия компани» после окончания двухлетнего срока службы в армии и выпуска (ха!) из Сити-колледжа, после того как сменил несколько совершенно не связанных между собой мест работы. С Ирэн я познакомился в апреле на танцах, которые устраивали «Сыновья Ирландии» на Фордхемроуд, и с того вечера два или три раза приглашал ее на танцы, потом провожал в аэропорт, который тогда назывался Айдлуайлд, когда она улетала, нанося свой ежегодный визит к тетушке Бренвуд, как мы ее называли, не подозревая, что там она познакомится с этими очень милыми преподавателями философии из университета Лос-Анджелеса.