Морозини отошел от камина, где ему стало слишком жарко, и, подойдя к нотариусу, положил ему на плечо свою большую руку, украшенную сардониксом с выгравированным на нем родовым гербом.

– Мой дорогой друг, я вам бесконечно благодарен за заботу, которую вы проявляете, но хочу быть честен с вами до конца: я еще не дошел до крайности и не готов к подобному торгу. И если когда-нибудь женюсь, то хотел бы последовать примеру родителей и заключить настоящий брак по любви, даже если невеста окажется бедной, как дочь Иова. Видите ли, у меня, кажется, есть средство наладить свои дела.

– Вестготский сапфир вашей матери? – не моргнув глазом спросил Массария. – Не считаете ли вы, что было бы жаль продать его? Ваша матушка так дорожила...

Альдо даже не пытался скрыть своего удивления:

– Она рассказала вам о нем?

Улыбку старика тронула грусть:

– Донна Изабелла соизволила показать его мне однажды вечером. То был самый радостный день в моей жизни, потому что ее жест доверия убедил меня в том, что герцогиня относится ко мне как к преданному другу. И в то же время я был огорчен: видите ли, ваша мать незадолго до этого продала большинство своих драгоценностей, чтобы содержать дворец, но мысль о том, что, может быть, придется расстаться с бесценной семейной реликвией, разрывала ей сердце.

– Она продала свои драгоценности? – воскликнул убитый Альдо.

– Да, и именно на меня, вопреки моему желанию, она возложила хлопоты, связанные с продажей, но сапфир Рецевинта остался у нее. Что касается вас, то он вам передан на хранение и предназначен вашему старшему сыну, если Бог подарит вам детей. Вот почему вы должны посерьезнее отнестись к моему предложению.

– Для того, чтобы сделать внуков швейцарского банкира владельцами королевского камня, насчитывающего более тысячи лет?

– Почему бы и нет? Не привередничайте! Вы же любите камни! Так знайте, что Кледерман собрал великолепную коллекцию драгоценностей, среди которых аметистовое украшение, принадлежавшее Екатерине Великой, изумруд, привезенный из Мексики Кортесом, и два «Мазарини».

– Не говорите больше об этом! Коллекция отца для меня большее искушение, нежели приданое дочери. Вам ведь известна моя страсть к камням, которой я обязан добрейшему Бюто! Я не попаду в вашу ловушку! А теперь давайте забудем обо всем. Не согласитесь ли позавтракать со мной?

– Нет, благодарю. Меня ждет мэтр Альфонси, но в ближайший из вечеров я охотно приеду отведать волшебные блюда Чечины.

Нотариус встал, пожал руку Морозини, тот проводил его до двери библиотеки, но гость остановился:

– Обещайте мне подумать над моим предложением! Поверьте, оно очень серьезно.

– Я не сомневаюсь и обещаю, что подумаю... но только для того, чтобы доставить вам удовольствие!

Оставшись один, Альдо закурил сигарету и сделал над собой усилие, чтобы не налить в бокал еще вина. Пил он редко и потому удивился этому внезапному желанию. Быть может, возникшая потребность в вине связана была с тем, что с момента прибытия его терзало ощущение, будто он слишком быстро перенесся из одного мира в другой. Еще вчера он влачил жалкое существование в плену, а теперь вдруг вернулся к прежней жизни, стал таким, каким был когда-то, однако эта прежняя жизнь создавала ощущение огромной пустоты, а от вновь обретенной прежней сущности было почему-то не по себе. Он так мечтал оказаться опять в семейной обстановке, вернуться к привычному укладу жизни, среди дорогих ему людей! И вот, стоило сойти на берег, как ничтожные повседневные заботы обрушились на него! В глубине души Альдо немного сердился на Массарию за то, что тот не дал ему времени для передышки, даже если его визит был продиктован исключительно дружескими чувствами.

Морозини почти тосковал о ледяной комнате в австрийском захолустье, где ему, по крайней мере, было тепло от снов, тогда как сейчас, вернувшись в свое роскошное семейное гнездо, он чувствовал себя здесь чужим.