Маркизу с детства запомнились прекрасные картины с изображениями породистых лошадей и сцен псовой охоты, а также портреты предков сэра Гарольда Трайделла, которыми он особенно гордился.

Один из них, генерал Джон Черчилль, служивший при герцоге Мальборо, был как две капли воды похож на своего потомка и тезку, Джона Трайделла. Маркиз подумал, что, чтобы продавать свои фамильные портреты, нужно уж очень низко пасть.

– А почему сэр Каспар настолько обеднел? – спросил маркиз.

– Это все карты! – с неодобрением ответил Бейтс. - Сэр Гарольд однажды сказал, что у его сына руки чешутся, стоит ему только подумать о картах. По правде говоря, так оно на самом деле и было.

– Да, это, несомненно, карты, – согласился маркиз и, резко повернувшись, поспешно вышел из комнаты.

Ему было крайне неприятно видеть на стенах пустые места, где некогда красовались хорошие полотна, хотя и не имевшие большой художественной ценности. На них были изображены представители славного английского рода и детали быта добропорядочного провинциального дворянства.

Маркиз задумчиво направился к себе в имение.

Приближался вечер, он намеревался принять ванну и переодеться к обеду.

Когда он вошел в столовую, где накануне разговаривал с Идиллой, то застал ее стоящей у окна, спиной к нему.

Маркиз неслышно прикрыл дверь, не окликая девушку, но та сразу же повернулась к нему с возгласом радости.

Идилла опрометью бросилась к маркизу и обняла его за плечи, сияя от радости.

– Милый мой! Дорогой! Как я вас ждала! Мне кажется, что после второго завтрака прошла... целая вечность!

– Мне тоже так показалось, – шепнул маркиз, покрывая ее лицо горячими, страстными поцелуями, словно это была их последняя встреча.

Глава седьмая

Стоя перед окном своего кабинета, маркиз задумчиво смотрел в сад.

Алые рододендроны пламенели в окружении сирени. Ее гроздья поражали разнообразием оттенков от бледно-сиреневого до лилового и удивительной белизной королевской белой сирени. Воздух был напоен прекрасным ароматом, благоуханием цветов, напоминавшим о приближении лета.

Солнце, клонясь к закату, посылало на землю мягкие розовые лучи. Под влиянием какого-то особого настроения маркиз был искренне тронут очарованием этого тихого вечера. «Удивительно, сколько вечеров наступали и уходили на моей памяти и как мало из них я вообще когда-либо замечал», – подумал маркиз, у которого теперь романтический оттенок переживаний вошел чуть ли не в привычку.

Последние недели он был как никогда счастлив. Идилла наполнила его разочарованное сердце новыми чувствами, среди которых преобладали счастье и радость жизни.

Если бы это было возможно, он никогда не вернулся бы в высший лондонский свет, предъявлявший к нему так много пустых требований.

Временами ему казалось, что он живет в зачарованном замке, чему немало способствовало безлюдье и своеобразная природа Эссекса. Да и персонажи, наполнявшие теперь его жизнь: старая няня, готовая часами рассказывать истории о добром колдовстве, добродушные крестьяне, проникшиеся заботами своего господина и... Идилла, совершенная и неповторимая, создали волшебную атмосферу, которой светский денди несказанно дорожил.

Со вздохом маркиз вновь развернул письмо, которое держал в руках. Отправителем был Джордж Саммерс.

Это письмо привез маркизу грум, ездивший в Лондон за разными вещами, заказанными маркизом, и получил его там от мистера Грэма.

Джордж Саммерс писал так же, как и говорил, – легко и забавно.

«Бог знает, где ты спрятался, Освин. Свет ошеломлен твоим исчезновением. Принц вне себя от мысли, что ты сумел найти приют, показавшийся тебе более привлекательным, чем... впрочем, ты сам знаешь наши излюбленные местечки. Однако я пишу тебе не просто так, от нечего делать - как тебе известно, дело, хоть и пустяковое, в Лондоне всегда у меня найдется, – а для того, чтобы рассказать тебе о знаменательных, можно даже сказать, исторических событиях, произошедших в твое отсутствие.