Тем более что лишение прогулок носило теперь чисто психологический характер: приговор «По высочайшему повелению» был уже Антошину вынесен, объявлен в канцелярии начальника тюрьмы. Теперь еще несколько дней, и его из тюрьмы, где он находился в предварительном заключении, переведут в другую, где ему предстоит отбывать свой срок до ссылки на поселение в Сибирь или еще какую-нибудь глушь.

За два дня до перевода его вызвали на свидание.

IV

— Антошин! — распахнул дверь его камеры надзиратель. — Пожалуйте на свидание. До вас пришла ваша невеста и при ей какая-то рыженькая малюточка.

«Рыженькая малюточка» — это, конечно, Шурка. А вот кто объявился его невестой? Неужели Дуся?..

Полутемная комнатка свиданий, разрезанная на две части двумя частыми металлическими сетками. По ту сторону сеток Шурка и какая-то молодая женщина. Боже мой, да это ведь Феня! Ну и отчаянная же девчонка!.. Прет прямо на рожон!.. Сказать бы ей несколько слов насчет ненужного риска. Нельзя: рядом с Феней — жандармский подпоручик. Прислушивается, сукин сын… Надо разыгрывать перед ним влюбленного жениха.

— Фенечка, дорогая, здравствуй! — говорит он ей. — Молодец, что навестила! И ты, Шурбчка, здравствуй!.. Ишь как вымахала за несколько месяцев! Совсем большая!

— Она теперь служащий человек, — говорит Феня и гладит Шурку по голове. С пасхи в ученицах у мадам Бычковой. Делов у нее по горло. Насилу отпустили. Ефросинья Авксентьевна еле выпросила: будто бы дед Шуркин помирает… А то бы не отпустили…

— А твои как дела, Фенечка?.. Как Дуся?

Феня с Шуркой молча переглядываются. Потом Шурка тихо говорит:

— Умерла Дуся.

— Умерла?! Когда?! Каким образом?.. Ужас какой!..

— Уже пятый месяц, как померла, — уклончиво, не глядя Антошину в глаза, объясняет Феня. — Простудилась и померла… Велела тебе на память цветок передать… Гераньку… Вот эту самую гераньку…

Шурка показывает Антошину из-за сеток что-то красненькое, мятое.

— Мы тебе, Егорушка, гостинцев принесли. Тебе через контору передадут, говорит Феня.

— И гераньку тоже, — шепотом подсказывает ей Шурка.

— И гераньку тоже, — повторяет вслед за Шуркой Феня.

— А как родители, Шурочка?

— А они живые. Что им сделается… Здоровые, кланяются… Тебе мамка на дорогу пирогов напекла. С мясом и с рисом. Вкусные. Тебе через контору передадут.

— Спасибо. А нюхательного табачку?

— Через контору передадут. Смех берет, что ты табак нюхаешь… Ровно дед какой? — смеется Щурка.

— А я уже совсем не молодой, — шутит ей в ответ Антошин. — Скоро на кашу переходить буду. Уже зубы не те… А книжки ты читаешь, Шурочка?

— Я сейчас, Егор, занятой человек.

— А ты все равно читай. Как только свободная минутка, ты сразу книжку в руки и читай.

— А я и читаю! — победоносно подмигивает Шурка, довольная, что ей удалось разыграть Антошина. — Что я, дура, что ли, чтобы не читать! Я читаю. Мне Полина, если хочешь знать, такую сказку достала, умереть мало! Будто бы Иван-царевич отправляется в дальние-предальние страны искать Жар-птицу, а ему навстречу…

— Шурочка, — останавливает ее Феня, — В другой раз расскажешь, У нас же времени в обрез.

— Вот дуреха так дуреха! — ругает самое себя Шурка. — Совсем я забыла! Тебе же Полина кланяется… Она говорит, — тут Шурка не выдержала, прыснула.