Кажется, пришло время кончать этот затянувшийся розыгрыш!

— Всё! — решительно произнес Антошин, сбрасывая с себя простодушие, как калоши. — Квиты. Я тебя идиотом назвал, теперь ты меня. В расчете. Давай теперь поговорим без дураков.

Сашка оторопело вытаращил на него глаза.

— Ты чего от меня требуешь? — стремительно перешел Антошин от крайнего простодушия к покровительственной иронии. — Ты от меня требуешь, чтобы я следил за Конопатым. А как я могу за ним следить, ежели он, во-первых, меня в лицо знает, а во-вторых, сам скажи, часто люди в такой одежде, как моя, на конках разъезжают?.. Это же в высшей степени получается подозрительно… Меня любой дурак раскусит и выплюнет… Еще зарежут дурным часом…

— Постой, постой! — обрел наконец Сашка снова дар речи. — Ты что ж, надо мной, выходит, смеялся?..

— Ну да, — сказал Антошин. — Ты мне спасибо скажи, что я твоему начальству не сообщил, как ты меня в таком виде нанимал за соседом по двору следить. Только мне неохота тебя подводить, потому что цели у тебя были самые что ни на есть верноподданные… Ты же хотел ущучить тех, которые против царя идут, так что мне на тебя жаловаться было бы просто глупо…

— Ты что ж, получается, голову мне морочил? Сашке Терентьеву голову морочил?!

— Нет, — сказал Антошин, — я все равно старался, что бы все было как следует…

— Так чего ж ты мне раньше этого не сказал?.

— Так ты ж так начинал на меня кричать, что у меня сразу живот схватывало… Уж дюже ты лютый, Сашка!.. Тебя, наверно, арестанты здорово боятся…

— До арестантов я не касаюсь, — сказал Сашка. — Мое дело наблюдательность.

— Разве я не понимаю? — сказал Антошин. — На таких, как ты, Сашка, вся Российская империя стоит. Правильно я понимаю?

— А ну тебя к черту! — сказал Сашка. — Какой-то ты чудной… Нету в тебе свободного обращения… Какое-то в тебе нахальство наблюдается. И вроде ты дурной, и вроде, слишком даже умный… Значит, не берешься больше следить за Конопатым?

— Было бы у меня пальто какое городское, шляпа или, скажем, картуз и сапожки какие ни на есть, была бы у меня скрытность. А так все получается с моей стороны безо всякой пользы для тебя, а меня поймают где в уголочке потемней и чирк ножом по горлу, я и лапти кверху… Не так разве?

— Нет, — сказал Сашка, — вот этого ты у меня не дождешься, чтобы я тебе польта покупал и шляпы!..

— А без пальта, шляпы и сапог никакого нет во мне вида, — развел руками Антошин. — Скажешь, не так?

— А ну тебя к черту! — снова сказал Сашка. — Смотри только, о нашем с тобой деле никому ни слова! Понятно?! Со света сживу!..

Наконец-то он мог позволить себе погрозить Антошину кулаком!

— Чего ж тут не понимать? — ответил Антошин. — Другое дело, наймешь на место меня другого человека. Пускай он ко мне приходит. Что я во дворе замечу, с дорогой душой расскажу… Но чтобы мне, конечно, за это рубля три хотя бы… Поскольку определенно может меня Конопатый зарезать… Ты видал, какие у него глаза страшные? Зверь, а не человек!..

V

Случись это хотя бы годом, даже месяцем позже, Сашка бы так легко от Антошина не отстал. Но тогда, в самом начале девяносто четвертого года, охранка и жандармерия еще не раскусили угрозу, которую несло в себе только нарождавшееся марксистское рабочее движение.