– Прыгай, наживка для виселицы! – кричали ей.

– Плыви! Плыви к нам, рыбка!

Джим направил на ее лицо подзорную трубу, и ему не понадобился блеск сапфировых глаз, чтобы он узнал ее. Он вскочил и побежал по песку туда, где терпеливо стоял Драмфайр. Увидев Джима, жеребец поднял голову и заржал. На бегу Джим раздевался, бросая одежду на песок. Прыгая на одной ноге, потом на другой, он стащил сапоги и остался только в штанах. Добежав до жеребца, расстегнул подпругу; седло упало на землю. Потом он вскочил на голую спину Драмфайра и направил его на дюну.

Оттуда он со страхом бросил взгляд на корабль, опасаясь, что девушку могло смыть. Но приободрился, увидев Луизу на прежнем месте, где в последний раз ее видел. Однако страшные удары прибоя разносили под ней корабль в щепы. Джим поднял руки и помахал. Девушка дернула головой, посмотрела на него, и он увидел, что она его узнала. Отчаянно замахала в ответ руками, и, хотя ветер относил ее голос, Джим по губам прочел свое имя:

– Джим! Джим Кортни!

– Хоп! Хоп! – подгонял Джим Драмфайра, и жеребец понесся вниз по склону, вздымая белый песок и приседая, чтобы удержать равновесие при скольжении по дюне. Они галопом выскочили на берег, и толпа зрителей бросилась врассыпную от копыт стремительного Драмфайра. Кайзер погнал свою лошадь вперед, чтобы перехватить Джима. Его полное, гладко выбритое лицо было строго, а страусовые перья на шляпе струились, как белый прибой. Джим большим пальцем ноги коснулся бока жеребца, и Драмфайр обогнал лошадь полковника; теперь они неслись по берегу одни.

Им навстречу поднялась разбившаяся о берег волна, но сила ее была уже истрачена. Драмфайр не колеблясь поджал передние ноги под грудь и перемахнул через белый гребень, словно через изгородь. А когда приземлился по ту сторону, не нашел дна копытами. Он поплыл, и Джим соскользнул с его спины и поплыл рядом, вцепившись пальцами в гриву. Свободной рукой он направлял жеребца к потерпевшему крушение кораблю.

Драмфайр плыл, как выдра, его ноги двигались под поверхностью в могучем ритме. Он проплыл двадцать ярдов, прежде чем следующая высокая волна ударила, накрыла их и утащила под воду.

Девушка в ужасе смотрела на это с гибнущего корабля, и даже зрители на берегу замолчали; волна схлынула, и они искали глазами всадника и лошадь. И закричали, когда из пены показались их головы. Их отнесло назад на половину завоеванного расстояния, но жеребец продолжал мощно рассекать воду, и девушка слышала, как он мерно фыркает, выпуская из ноздрей воду. Длинные темные волосы облепили Джиму лицо и плечи. Она слышала его крики в грохоте волн:

– Вперед, Драмфайр! Хоп! Хоп!

Они плыли по ледяному зеленому морю, быстро наверстывая упущенное расстояние. Пришла еще одна волна, но они перевалили через ее гребень и теперь были уже на середине между берегом и кораблем. Девушка, удерживая непрочное равновесие, стояла на краю, готовая прыгнуть в воду.

– Нет! – закричал Джим. – Еще рано! Жди!

Он видел, как вздымается на горизонте следующая волна. По сравнению с ней предыдущие казались карлицами. Подобная утесу, она казалась высеченной из малахита, отороченного кружевами белой пены. Величественно надвигаясь, она закрыла половину неба.

– Держись, Луиза! – крикнул Джим, и могучая волна обрушилась на корабль, поглотила его и, уйдя, оставила его под водой погруженным. Волна, как гигантский хищник, готовящийся к прыжку, собралась с силами. Долгие секунды лошадь и всадник плыли в ее загибающемся фронте. Они были парой насекомых, застрявших в стене зеленого стекла. Потом волна надвинулась на них, изогнулась и обрушилась лавиной, такой тяжелой, что люди на берегу почувствовали, как земля у них под ногами дрогнула. Лошадь и всадник исчезли, их утащило так глубоко, что, конечно, они не смогут подняться на поверхность.