Горбун натянул поводья ярдах в двадцати от темнеющего впереди здания, не покидая глубоких лесных теней. Каменная глыба океанариума была сера от времени, от ржавеющего железного листа подоконников по ней тянулись вертикальные рыжие потеки. Облепивший стены плющ, только-только давший побеги этой поздней весной, был подрезан по периметру окон. Внутри не горело ни огонька, но оба знали, что где-то поблизости должен бродить сторож с зажженной свечой. Пьюл надеялся, однако, что тот дрыхнет где-нибудь заодно со своею собакой. Он крался под окнами массивного здания, вслушиваясь и вглядываясь, пробуя открыть все окна по очереди, готовый бросить все и удрать при малейшем шорохе.

Ухватившись за брус широкого двойного переплета, он потянул за створку, и окно со скрипом приоткрылось в россыпи ржавой шелухи. Пьюл подтянулся, в поисках опоры скребя носками ботинок по камню и обдирая ладони о грубый подоконник. Опрокинувшись на спину, он беззвучно обругал и ночь, и окна, и всех невидимых сторожей с собаками, и особенно — доктора Нарбондо, с удобством восседавшего на облучке двуколки и готового хлестнуть лошадь при первом же намеке на неприятности. Пьюл знал, впрочем, что доктору страсть как неохота уезжать, так и не раздобыв карпа, ведь без этой рыбы Джоанна Сауткотт останется лишь бесформенной кучкой праха и лишенных плоти костей, да и ее полоумный сынок вряд ли захочет расстаться со своим мешком полукрон, если их попытка не увенчается успехом.

Пьюл предпринял новую атаку на окно; физические упражнения никогда не были его коньком. По сути, они были ему омерзительны. Ниже его достоинства. Вся эта кутерьма не стоила и кончика его пальца. Однако очень скоро, когда в его распоряжении окажется кое-что существенное… Пьюл обнаружил, что уже балансирует на подоконнике, стараясь не позволить ногам соскользнуть обратно в темноту. Отчаянно дернувшись, он головой вперед скатился наконец внутрь здания. Пальто зацепилось за задвижку переплета, дернув Пьюла в сторону. Содержимое карманов застучало по каменному полу, и он выругался, глядя в полутьме на огарок свечи, катящийся под железные ножки аквариума. Секундой позже он уже стоял на четвереньках, шаря ладонями по влажному полу.

Воздух был пропитан застойным запахом несвежей аквариумной воды, водорослей и соли, неопрятной коркой наросшей на стеклянных крышках от мелких брызг аэраторов. Пьюл слышал постукивание капель, падавших из протекающих резервуаров, и журчание пузырьков на спокойной поверхности воды. Слава богу, спички не плюхнулись ни в одну из луж. Он спрятался за одним из широких каменных монолитов, подпиравших ряды темных аквариумов, и чиркнул по шершавому граниту спичкой. Сера вспыхнула, зашипела. Затеплив свой огарок, Пьюл надежно укрепил его в медном подсвечнике. Вгляделся во тьму, уверился, что он здесь один, встал и зашагал к противоположной стене.

За последний месяц он прошел по этой самой комнате не меньше полудюжины раз, знакомясь с островами аквариумов, с расположением и устройством огромных резиновых пузырей, подававших воздух в резервуары, а также шкафчиков с сачками, сифонами и ведрами. Он отыскал широкий квадратный сачок и стремянку, оттащил их к центру помещения. Повел свечой вдоль длинного низкого аквариума, вглядываясь в бликующее стекло, и высмотрел серебристую тушу большущего карпа, лежавшего почти без движения среди камней и водорослей.

Пьюл взобрался на верхнюю ступеньку лестницы. Сняв стеклянную крышку с резервуара, он сошел вниз и осторожно поставил ее на пол. Миг — и он снова наверху, опускает сачок в аквариум.

Здесь должно проявить проворство: появись у карпов хоть полшанса, они отплывут в дальний конец аквариума и затаятся, а Пьюлу придется волочь туда стремянку, чтобы их достать. Лишние хлопоты. Он осторожно вытянул из воды густые пряди водорослей и выкинул их на пол как попало. Незачем путаться в них сачком. Ему нужен был карп, а не это зеленое месиво.

Сквозь мутную воду он разглядел улегшегося на гравий крапчатого кои около полутора футов в длину.