- Товарищ по партии, дорогой наш друг, господин Чистов, разреши мне от имени великого советского народа и от себя лично поздравить тебя с великой датой - шестидесятипятилетним юбилеем и сорокалетним добросовестным служением нашему народу. Когда это было нужно и партия посылала вперед, ты самозабвенно шел, сутками не смыкая глаз у доменных печей, неделями не выпуская кирку и авторучку из мозолистых рук - ты ковал коммунизм. Ты свято верил в грядущие победы. Ты был достойным ленинцем и преданным партийцем. Ты денно и нощно, не щадя живота своего, корпел над гениальными трудами, без устали собирая компромат на подчиненных и начальство. Ты душил врага своего в самом зародыше. Душил во имя идеи, отбросив всякие меркантильные интересы. Так держать! Бди дальше. Долгие тебе лета, дорогой Глеб!

- Ну и заноза ты, Гончаров. Взял и всю обедню испортил, скотина. Может, прикажешь мне вернуть деньги Дьяконову?

- Ни в коем случае, он еще большая сволочь.

- Так, по-твоему, я тоже...

- Пардон, я неправильно сформулировал мысль.

- Все ты правильно сформулировал, ну да Бог тебе судья. Мужик ты со стержнем, только болтаешь много. Если у тебя вырвать язык, то он на мерзлой земле еще сутки будет дергаться, всякую чушь молоть. Ты надолго ко мне переехал?

- Я же говорил, на неделю, но если что-то не так, то я уберусь хоть сейчас.

- Что у тебя за характер сволочной? Так и норовишь гадость сообщить. Не по-мужски. Ладно, ссориться сегодня негоже, и я прощаю твое злословие.

Разошлись мы за полночь. Отец с дочкой остались в доме, а я обосновался на диване в протопленном предбаннике, а точнее, в комнате отдыха перед входом в парную. Уставшее тело ныло и просило покоя. Укладываясь, я думал только об одном: как бы спокойно, в глубоком и плодотворном сне провести эту ночь.

Заснул я мгновенно, словно провалился в сказочно-черное царство Морфея. Спал крепко, без сновидений, очнулся резко и сразу, оттого, что по моему животу кто-то ползает. Батюшки, никак хозяйская дочь пожаловала в гости. Милости просим, мешать не будем, реагировать тоже. Отдадимся на милость победителю. Со спящего и взятки гладки. Ничего не вижу, ничего не слышу. Так думал я, но эта бестия вошла в экстаз и принялась терзать мое бедное, изможденное тело. Когда великая блудница щипала мою задницу и ляжки, я терпел, но она полезла в святая святых...

- Александра, остановись, - едва сдерживая болезненный вопль, строго приказал я. - Ты же все там у меня оторвешь. Угомонись, родимая. Давай-ка по-человечески. Мне же больно, наконец, я пожалуюсь твоему отцу.

В ответ она только хрюкнула, методично продолжая выворачивать меня наизнанку. Я слабо сопротивлялся, стиснув зубы, чтобы не заорать. И она все-таки добилась своего. Обессилевший, я молча приходил в себя. Хищной рыбиной Александра вытянулась рядом, неспокойная и алчущая.

- Не долго мучилась старушка в бандитских опытных руках, процитировал я классическую школьную фразу и потянулся за сигаретами.

- Ты о чем?

- О себе, бедолаге. Иди в дом. Отец узнает, будет неприятно удивлен.

- Перебьется, я его с двенадцати лет так удивляю. Привык уже.

- Все равно иди, мне отдохнуть надо. Завтра, точнее, сегодня тяжелый день предстоит. Наконец-то вышел на след бандитов, которые угнали мою машину и замочили ведьмочку.

- Какую ведьмочку?

- Пока не знаю, у нее на попке было написано "666". Но и на их компашку тоже выйду.

Ушла она только с первым рассветом, бессовестно выкачав последние мои силы.

В три часа дня я впервые погрузился в прозрачную теплую воду Центрального бассейна. Народу пока было не много, но завсегдатаи обещали полный аншлаг ближе к пяти часам, пока же я просто предавался активному отдыху, пытаясь в воде ущипнуть общительную пухлую бабенку со странным именем Литара.