Второй звонок был результативней. Глеб Андреевич Чистов совершенно отошел от дел и был рад каждому собеседнику. А рассказать о таком прекрасном человеке, как Андрей Семенович Кротов, - это его долг. Мы договорились пообщаться у него на даче; на выезде из города должна меня подобрать серая "Волга" с тонированными стеклами в 9.00.

И в третью квартиру я вошел телефонным звонком. После второго гудка грудное контральто сообщило, что меня слушают.

- Мне бы Валентину э-э-э... - заблеял я, разыгрывая смущение.

- Александровну, - спокойно уточнило контральто.

- Да, да, Александровну, - с бурным восторгом подтвердил я.

- Я вас слушаю.

- Я бы хотел с вами встретиться.

- Похвально. Если бы я не знала, что вы - Гончаров, то ситуация, согласитесь, складывалась бы довольно пикантная. Но мы сегодня разговаривали с Борисом, так что я в курсе. Когда вам удобно?

- Если возможно, завтра, после обеда.

- Где?

- Если не возражаете, то у вас дома. Но вы не подумайте, я мальчик воспитанный, и ничего такого...

Резкое "хорошо" прервало мою дурацкую тираду, непонятно как из меня выскочившую. Холодный голос назвал адрес и время. В 14.00 я должен посетить Валентину Александровну, бывшего референта, бывшего секретаря, по совместительству приходившуюся шефу и любовницей.

На этот раз я осторожно положил трубку, кляня себя за развязность. На сегодня все.

Поглубже забравшись на тахту, я на восточный манер скрестил ноги и, хлопнув в ладоши, позвал:

- Гейша, давай вина, мяса, женщин и выключай свет.

- Подождешь. А зачем, Кот, тебе женщины? - с удовольствием ехидничала Елена. - Ну вино и мясо - понятно, ты алкоголик и обжора - и в этой области специалист. Но женщины! Что ты с ними будешь делать? Дай тебе пять наложниц - ты ж сбежишь...

Это было последнее, что она сказала в моем доме в этот вечер.

* * *

К назначенному вчера месту встречи частник доставил меня с опозданием в десять минут. Но "Волга" стояла, и стекла были черны. Толстяк лежал поодаль в траве и промывал свои кишки пепси-колой. Вовремя наплевав на всех, мужик ушел на покой. Несмотря на полноту, в нем еще чувствовалась энергия, которую теперь он хотел истратить только на себя.

Увидев меня, он резво вскочил, подобрав с земли желто-красный плед, и с хохотом представился:

- Глеб Андреевич. - А стрельнув на меня памятливым глазом, закончил: Ваш покорный слуга. Как жизнь, Гончаров?

Я несколько опешил, но потом и сам вспомнил, неожиданно глупо спросил:

- Это вы?

- Это я, сказал пес из-под кровати, ничего не вспоминай, будем говорить о Кротове.

До дачи было пятнадцать километров асфальта и три - проселочной дороги. А на пятом я спросил:

- Как такой лимузин оторвал, Глеб Андреевич?

Он ощупывал серую дорогу желтыми глазами.

- Как? А ты не знаешь?

- Догадываюсь.

- Вот и догадывайся.

- А все-таки?

- Ты что, журналист? Я тебя за другого держал.

- Батенька, я ведь не Трезор, чтобы меня держать.

- Ты, милок, хуже. Ты - гиена, жрущая падаль, в азарте сожравшая свою же собственную лапу. Ты, котик, вспомни, какие ты проникновенные речи подчиненным задвигал. Патриотизм, коммунизм, ленинизм... А теперь что?

- Я ушел из органов, - эффектно и хлестко пошел я козырем.

- Не ушел ты, - протянул он бесцветно, спокойно. - Тебя другая гиена съела - Артемов. И повод был - твоя пьянка.

"Волга" шла на скорости, легко оставляя за собой тяжесть пережитого. Но за рулем сидел водитель, не желающий расставаться с грузом прошлого.

- Эта "Волга", - продолжил Чистов, блеснув клинком глаз, - ворованная.