- А так, на всякий случай, - заботливо передавая мне писульку, ответил Кантемир. - А может, все-таки по маленькой?

- Спасибо, но это будет перебор.

Оставив огорченного Чугункова, мы побрели по адресу, любезно нам предоставленному секретаркой Людушкой.

- Ну и что ты можешь сказать по поводу всего услышанного? - тормошил я на ходу засыпающего Мамая. - Каковы твои размышления?

- Размышлять я буду потом, - важно подняв указательный палец, заявил он. А пока мы с тобой собираем необходимую нам информацию.

- Водку ты в брюхо себе собираешь, - обиженно огрызнулся я.

Татьяна Петровна Гусева взамен проданного деревенского домика купила себе двухкомнатную квартиру в типовой пятиэтажке и меблировала ее соответствующим образом. Развалившись в удобном кресле, Мамай предоставил мне полную инициативу. Не имея заранее подготовленного плана допроса, я начал импровизировать'

- Гражданка Гусева, вы работали в Листвянке?

- Да, работала, - чуть покраснев, ответила женщина.

- Кем?

- Секретарем-машинисткой у шефа.

- А по совместительству?

- По какому совместительству? - пуще прежнего зарделась Петровна.

- Вы прекрасно знаете по какому. Для каких нужд вы выдрали несколько страниц из регистрационных журналов?

- Из каких таких журналов? - чуть не плача продолжала она играть под дурочку. - Никаких страниц я не знаю.

- Знаете, но я могу вам напомнить. Вы вырвали седьмую и восьмую страницу за шестьдесят четвертый год, а также двадцать третью и двадцать четвертую за семьдесят пятый. Что вы на это скажете?

- Да, был такой грех, хотела показать своему сыну, кто у него был отец и сестры. Извините меня, бабу сволочную, - ни с того ни с сего заревела женщина. - Зря я все это сделала, черт попутал. Да уж очень мне хотелось, чтоб у него хоть какие-то бумаги про его сестер были. У него, кроме них, никого. Сама-то я детдомовская.

- Успокойтесь, где эти страницы?

- Лерик их с собой забрал, - завыла женщина в полный голос.

- Не плачьте, - впадая в эйфорию всепрощения, успокоил я всхлипывающую женщину, - ничего худого мы вам не сделаем, просто вы нам немного расскажете о тех далеких днях вашей молодости: о коллизиях и деревенских интригах, о любовных связях, о тайных встречах, словом, о том, что было и никогда уже не вернется

- Господи, а зачем это вам?

- Писатели мы, мамочка.

- Ну и зачем вам это все? Про нашу деревенскую жизнь и читать-то неинтересно, не то что писать. Вы вон лучше про Аллу Пугачеву напишите, у нее-то жизнь поинтересней нашей во сто крат будет.

- Про нее уже писано, а про Татьяну Петровну Гусеву и ее землячек еще нет.

- Да ну вас! - не на шутку сконфузилась женщина. - Не умею я про себя говорить.

- Тогда расскажите про Алексея Бокова, ведь это он отец вашего сына?

- Был грех, - красной девицей засмущалась баба. - Сделал он мне Лерика. Сначала обещал на мне жениться, а потом как-то позабыл. Ну да я на него не в обиде. Не мамка велела - сама легла. Уж больно ласковый да темпераментный Лешка был. Под его руками и скала бы растаяла.

- А отчего он гулять-то начал? Вроде бы у него жена была красавица.

- Это точно, что красавица, да только обижала она его шибко. На людях оскорбляла, сморчком да хреновым корнем обзывала, а какому мужику такое грубое название по душе придется?

- А что ж тут обидного? - возразил Мамай. - Это же комплимент. Подумать только - хреновый корень! Меня жена помазком зовет, вот это действительно обидно.

- Да ну вас совсем! - Засмущавшись, она махнула на старого пошляка рукой. - Обидно это, когда на людях. Ну вот он и стал ко мне захаживать, а я одиноко жила и боязливая была, хоть и детдомовская. Ни с кем не дружила, никого у меня в деревне не было. Одна-одинешенька. Вот я его и привечать стала. Рубашечку постираю-поглажу, винца куплю.