Замигала зеленая лампочка на передней панели. Когда Басов рассказывал об устройстве «антифантома», он объяснил: это означает, что данный разговор кто-то подслушивает, и можно определить местонахождение тех, кто ведет подслушку. Он нажал соседнюю кнопку, вспыхнул маленький сканирующий экран, и в углу его засигналила желтая точка.

— Здесь, в Гармише, находятся те, кто подслушивает Питера! — сообщил Турецкий. — Давай искать!

Они вышли на Марианплац. Работали рестораны, кафе, бары, казино, ездили автомобили. Турецкий надел наушники, чтобы лучше слышать сигнал. Он был одновременно световой и звуковой. Они пошли в сторону вокзала. В Партенкирхене город состоял из двух городков — Гармиша и Партенкирхена. Отель размещался рядом с костелом. Рядом с Пост-отелем сигнал звучал так мощно, что Турецкий полностью убрал звук.

— Здесь! — сказал он и неожиданно замер: ему показалось, что в окне второго этажа промелькнуло лицо Нортона. — Пойдем! — приказал он и двинулся обратно в сторону офицерского корпуса. Лева поплелся за ним. Но Турецкий свернул к дому Реддвея. Он поднял его с постели и, повелительным жестом запретив говорить, вытащил его на кухню. Содрал со стены какую-то записку, предназначенную для Рона, и написал на ней: «Тебя прослушивают, Нортон и, может быть, Гжижа здесь, в Пост-отеле в Партенкирхене». Питер, рассеянно моргая, смотрел на него. Турецкий написал: «Если все понимаешь, то кивни!» Питер кивнул. «Завтра встречаемся в четыре утра у нас. Ни о чем серьезном с женой не говори, болтай о пустяках. Захвати блокнот. Говорить будем записками. Понятно?» Питер кивнул. Турецкий изобразил на лице галантную улыбку, помахал ручкой и потащил Скопина к выходу.

— А почему у нас-то общаться записками? — не понял Лева.

— Учись, пока я жив, — повеселев, самодовольно сказал Турецкий. — Я, кажется, понял, почему Дениса долбанули по затылку! В самого Питера вогнали «клопа», вот в чем секрет! В тело, понимаешь?! Он упал, капли крови на снегу, но, ошалелый от жара и холода, он этого даже не почувствовал. А потом дубовым веничком я же, как идиот, все и размял, размассировал. И они его все это время потрошили! И нас вместе с ним! О майн Готт!

Турецкий схватился руками за голову. Скопин из полубредового монолога шефа ничего не понял: кого долбанули, куда, какие капли крови на снегу и причем тут дубовый веник. Льву на мгновение даже стало страшно: если у Турецкого началась белая горячка — бутылку виски 0,7 литра они с Питером вдвоем уговорили, а потом полирнули все это еще джинчиком, немудрено ошалеть от такого количества выпитого, — то один Скопин с заданием не справится. Вот уж выпала командировочка!

Басову позвонили от имени Тюменина. Последний где-то скрывался, но очень хотел с ним срочно увидеться. Звонивший сказал, что находится рядом с его домом на машине и может отвезти физика к нему. Сергей тотчас согласился. Он даже не стал звонить Меркулову, как велел ему Турецкий, а решил просто притащить Тюменина в Генпрокуратуру. Он-то уговорит Мишу прийти с повинной, и тем самым сделает то, что не удалось «важняку» Турецкому и его коллеге Скопину.

За рулем сидел поджарый мужик с узкой полоской щетинистых усов над верхней губой, представился Виктором, обрадовавшись, что Басов так быстро откликнулся на его просьбу.

— Как он? — спросил Сергей, когда они отъехали.

— Нормально, хандрит только.

— Еще бы! — отозвался Басов. — Он мою записку читал?

— Записку? — удивился Виктор. — Я не знаю.

— Понятно, — сказал Сергей.