— Как же вас засек этот парнишка? — хмурясь, спросил он. — Тебе, Кузьма, такие вещи непростительны.

— Глазастым оказался, чертенок! — поморщился Кузьма. — Они выскочили из парной, стали орать, как идиоты, момент, сам понимаешь, был слишком удобный, чтобы его пропустить. А этот грязновский выкормыш тоже вышел, чтоб поглазеть. Ну и… Но я свою возможность не проморгал. Просто досадное совпадение, — вздохнул он.

Худой и жилистый Кузьма нервно курил, сидя напротив хозяина и морща лоб. По скуластому лицу, жесткой щетинке рыжеватых усов трудно было определить его возраст. Больше сорока не дашь. В раскосых светло-голубых глазах, вокруг которых постоянно собирались тонкие морщинки, уже накапливалась усталость. Как любил говорить Хозяин, это были печоринские глаза. Когда Кузьма смеялся, они не смеялись и зорко ловили каждый жест собеседника. Кузьма взял свою банку с «Факсом», сделал глоток, хищно облизнулся.

— Но мы чуть не провалились из-за другого, — процедил он. — Твой знаток медицины пообещал, что капли крови не будет, что мазь на пуле ее сразу же замажет. А кровь была. Капель пять, шесть, семь, я не считал, но пролилось, и этот звереныш их засек. Хорошо еще, что он тут же побежал в парную проверять, что случилось, и я, рискуя своей шкурой, перемахнул через забор и этот снежок загреб. Вот он. — Кузьма небрежно бросил на стол полиэтиленовый пакетик со снегом и каплями крови. — Представь только себе, если б этот хорек Турецкий капельки увидел?! Они бы быстро нашли и наш подарочек. А так будем надеяться, что проскочили. Бум надеяться…

— Я разберусь с этим, — хмуро сказал Хозяин. — А память к этому когда вернется?

— Не скоро. Тут уж я ударил точно. — Он помолчал. — Хочешь, вообще его уберем?

— Пока не надо, — обронил Хозяин. — Так только взбудоражим их осиное гнездо.

— Они и без того не успокоятся. Я Грязнова знаю, у него шило в одном месте.

— Ничего, мы им подкинем работенку.

— У тебя пожрать есть?

— Посмотри в холодильнике, — кивнул Хозяин.

Кузьма поднялся, прошел на кухню, открыл холодильник. Вытащил ветчину, маринованные огурчики, горчицу, хрен, оливки, сыр, взял баночку анчоусов, пару литровых банок «Факса» и пару маленьких бутылок пива «Хейнекен».

— Ты жрать будешь? — крикнул он из кухни.

— Тащи все сюда!

— А они, сволочи, пловешник делали, — вкатывая в гостиную сервировочный столик, сообщил Кузьма. — Что-то мы с тобой совсем захирели в последнее время. Жрем эту гадость, по ресторанам шляемся. Давай сегодня на даче шашлычок заварганим?

— Кто мешает? Да и Тюменина надо порадовать.

— Девочек кликнем, — добавил Кузьма.

Хозяин промолчал. Он выглядел чуть моложе Кузьмы. Длинное узкое лицо со светлой спортивной челочкой набок. В детстве волосы были совсем белые. С голубыми глазками он выглядел на детских фотографиях нежным херувимчиком. Им все умилялись, фоторепортеры снимали на обложки журналов. С возрастом волосы немного потемнели, лицо удлинилось, голубизна выцвела, и от херувимчика не осталось и следа. Пропало и обаяние, а кожа на лице после перенесенного полгода назад гепатита приобрела странный желтоватый оттенок, что отталкивало всех при первой встрече. Станкевича за глаза так и начали звать: желтолицый. Но в отличие от Кузьмы, в облике которого проглядывали явные азиатские черты, его визави можно было принять за литовца или поляка.