В целом свою новую жизнь мне было нетрудно начинать, ведь у меня был хороший старт — деньги, жилье и работа. Дочь вполне освоилась в новых условиях, родители находились рядом, подруги тоже — разве это можно назвать одиночеством? Почему-то принято считать, что если нет мужа, то это — одиночество. Мой личный опыт привел меня к противоположному мнению — я избавилась от одиночества, разведясь с мужем. Как хорошо, что я не побоялась вовремя сказать себе правду и принять правильное решение!

Огромное количество контактов в офисе и вне его способствовало развитию во мне потребности хоть немного принадлежать самой себе. Я вдруг обнаружила, что наедине с собой мне ничуть не скучно, и мое уединение — никакое не одиночество. Одиночество — это состояние души, неспособность выйти из погружения в себя, неумение отдать себя чему-то или кому-то… Я же, отдаваясь работе, заботясь о дочери, помогая родителям и встречаясь с подругами, почувствовала, что перестала нуждаться в мужском обществе, может быть, потому, что слишком перегорела в браке, не успев до конца насладиться независимостью. Мне такой образ жизни не просто нравился, он целиком соответствовал моему внутреннему состоянию, и я сказала себе, что больше никаких экспериментов с мужьями не будет. Все известные мне иллюстрации печального разнообразия реальных брачных сюжетов оптимизма не вызывали и доказывали лишь одно — этот институт неуклонно изживает себя, хотя ничего нового и не возникает взамен. Если я созрею для нового романа — так тому и быть, но никаким официальным оковам я больше не поддамся — ни за что! Нет, господа хорошие, может быть, некоторое, ничтожно малое количество из вас и ничего себе — хотя я таких что-то не встречала, — но это недостаточное основание для того, чтобы впускать вас в собственную жизнь. Опыт показывает, что вы ведь обязательно проявите себя — попозже, когда попривыкнете… А жизнь воистину дается только один раз, и прожить ее надо — по-своему! Отныне — пою безбрачие!

Не успела оглянуться — год закончился. По взаимной договоренности с Виктором Мари должна была провести лето во Франции.

Я решила сама отвезти ее в Париж, тем более что у меня там были и деловые интересы. Мне хотелось успеть перехватить только что вышедший нашумевший роман знаменитого Пьера Паррота «Кукушка в часах», и завершить зависшие по непонятным причинам переговоры с издательством «Буарон» о приобретении прав на издание трех новых романов, молодые и талантливые авторы которых, не известные в России, стали очень популярными во Франции, а один из них даже получил Гонкуровскую премию.

* * *

Мне совсем не хотелось встречаться с Виктором, но положение обязывало. Он приехал в аэропорт с огромным букетом цветов и широкой радостной улыбкой. Сразу бросилось в глаза — его стало несколько больше, килограммов на пять. Как минимум. Это уже не был мечущийся брюзга, от его унылой назидательной ворчливости не осталось и следа. Он по-прежнему был говорлив, но сменил тональность — сначала засыпал меня комплиментами, а потом принялся обрисовывать Мари их будущую совместную поездку в Ниццу.

Говорят, парижане любят обсуждать и осуждать, но не любят вникать. Это было как раз про бывшего мужа — таким я запомнила его, особенно в последние месяцы нашей совместной жизни.