|
У меня перехватило дыхание, когда я увидела ее, идущую через зал, — ни до, ни после мне больше не довелось встретить женщину, которая была бы так абсолютно хороша собой. Она сразу приковала внимание немногих сидящих в зале — и мужчин, и женщин. Я очень боялась этой своей первой эмоции, которая для меня всегда была очень важной, если не самой главной, ведь она накладывает отпечаток на последующее отношение и от нее всегда так трудно избавиться. Я навсегда запомнила это неизвестно откуда взявшееся ощущение восторженности и по-детски радостной гордости — так вот она какая! Охваченная внезапным порывом, я встала и пошла к ней навстречу, протянув руки — это вышло само собой… И она вдруг ответила. Не выпуская ее рук, я сказала:
— Пожалуйста, не отталкивайте меня… попробуем поговорить… Это очень важно для меня. Подошел официант и прервал этот дивный сеанс магнетизма. Спросив, что она будет пить, я заказала бутылку вина, минеральную воду и, чтобы не прерываться, — лучшие грузинские закуски. — У меня одна просьба — не будем касаться того, что не связано с настоящим, — голос выдал ее напряженность, хотя держалась она прекрасно. — Марина, я хочу оградить и вас, и себя от ненужных трудностей. Мы только вместе будем решать, что нужно, а чего не стоит делать. Нам ничего не дано начинать… ведь все было начато давно… но в наших силах, ничего не перечеркивая, продолжить все с чистого листа… — С чистого вряд ли получится… — Я хочу сказать… никого не обвиняя и не заставляя страдать. У нас с вами слишком много общего, и я не могу от этого просто взять и отмахнуться. — А почему вы вспомнили об этом общем именно сейчас? — Не знаю… но я… знала, что вы есть — всегда… — Непонятно, как начинать такие отношения… — Мы и не будем торопиться, нам просто нужно лучше узнать друг друга и научиться жить с тем, что мы не чужие… и что мы хотим и можем друг другу доверять. И если вы, конечно, позволите, я хотела бы увидеть брата. Но тут уж решать вам — как, когда, я принимаю все условия. Официант принес вино и воду. Мы подняли бокалы — она умела держать паузу, и я сказала первый тост: — Давайте просто выпьем за встречу… конечно, я сейчас очень волнуюсь, говорю сумбурно, но я очень ее ждала и мне очень хочется верить, что она — не последняя… Марина слушала молча, очень серьезно, немного печально — ее серо-голубые глаза в черном веере ресниц были потрясающей красоты… Мы выпили вина, и она сказала: — Я тоже очень волновалась — и вчера, и сегодня, мне совсем не удалось заснуть… Хотела отказаться от встречи, а потом вспомнила, что даже не знаю вашего телефона… Сюда я шла в каком-то страхе, а вот увидела вас и поняла, что вы мне даже начинаете нравиться… И тут я не смогла сдержаться — из глаз сами собой брызнули слезы, такие сладкие и облегчающие, каких у меня никогда не было, — я уже начинала любить ее. Мне не было стыдно за слезы, с ними ушли все мои сомнения и страхи — как отрезало. Теперь, когда самый трудный барьер преодолен, можно было надеяться на то, что у нас все получится и дальше. — Не стоит расслабляться, — сказала я. — Сейчас утрем слезы и не будем никого обвинять и осуждать. Я просто хочу соединить то, что было оборвано. Как? Не знаю, но теперь, увидев вас, я точно поняла — вы мне действительно близки и очень нужны. И у нас все получится, и вам не стоит этого бояться. То, что мы совсем не знаем друг друга, устранить нетрудно — начну первой… Я уместила хронику своей жизни в сжатой, телеграфно-конспективной форме — мне на это потребовалось не более десяти минут. |
