– Преступник напал на вас, верно? – с нажимом повторил начальник охраны. – Мы не полиция, мы не можем задержать гостя просто так – нам для этого нужно ваше официальное заявление о факте насилия!

– Я думаю, гинтиец сделает заявление, когда придет в себя. А я могу описать, как этот парень выглядит: невысокий, светловолосый, плотный, в синем костюме. Принадлежит к той же расе, что и я. Лицо испачкано белой краской.

– Добавить ничего не хотите?

– Нет.

Тот проворчал что‑то вроде: «Вот так вас и охраняй!» – и отключился. Тина откинулась в кресле, рассматривая пейзаж: светлая зелень колыхалась на ветру, в траве белели цветы, по золотисто‑коричневым стволам деревьев скользили солнечные блики.

– Как вы теперь себя чувствуете? – приветливо осведомилась Ийма Вевано. – Может быть, у вас возникло желание принять успокаивающее и расстрелять из светового пистолета голограмму начальника охраны?

– Нет, спасибо.

Тина вышла из «кабины претензий», поднялась на двенадцатый ярус. Оглядевшись, устроилась на диванчике в углу зеркального фойе. Похоже, что на Манокаре назревает очередной политический кризис – потому и активизировались те, кто за ней охотится. Обычно это совпадало. Для манокарского правительства Тина Хэдис была как бельмо на глазу. Поймать ее, доставить на родную планету, прооперировать и подвергнуть наказанию – вот в чем заключалась конечная цель охоты. Само существование Тины наносило удар по престижу Манокара. По крайней мере, так считали тамошние идеологи во главе с Пенгавом.

Она задумчиво усмехнулась, вспомнив свой разговор с силарским священником – алым кустоподобным существом, с которым судьба столкнула ее на борту космолайнера, когда Тина в очередной раз возвращалась на Тергарон. Вначале она относилась к нему настороженно – про Храм Познания, к которому принадлежал силарец, болтали всякое, а на Манокаре он и вовсе был под строжайшим запретом, – однако после того, как новый знакомый с помощью нескольких странных и бессмысленных с точки зрения Тины, но при этом неожиданно эффективных процедур избавил ее от ночных кошмаров, она прониклась к нему доверием.

Кошмары преследовали ее со времен катастрофы на «Эдлоосе». В них были крики, холод, кровь, скрежет металла и хруст ее собственных костей. До встречи с силарцем Тина считала, что ей никогда от них не избавиться.

– Возможно, раньше вы не рождались на Манокаре, – тихо, как листва на ветру, шелестел голос силарца. – Заметьте, я не утверждаю, что это истина, – истину о себе в можете знать только вы сами. Но мне довелось, много рождений назад, попасть в чуждый для меня мир, и я долго стремился его покинуть…

Подольше поговорить не удалось – космолайнер пристыковался к пересадочной станции, священник здесь выходил, – но его слова Тине запомнились. Манокар был чуждым для нее миром, это точно.

Из лифта вышли двое мужчин, и Тина поднялась на ноги. Наблюдая за их отражениями в зеркальной стене, направилась к арке, за которой начинался широкий коридор. Те двинулись следом. У одного ладонь была залеплена антисептическим пластырем, у другого, с трудом ковылявшего, сверкала на лице белая полумаска – видимо, все‑таки успел вовремя зажмуриться и глаза уберег, но отмыть краску так и не сумел. Третий, который получил крышкой в живот, выбыл из игры по меньшей мере на несколько часов.

В коридоре было шумно и оживленно, двери по обе стороны вели в кафе и рестораны, а светящиеся над ними вывески сообщали, для представителей каких рас то или иное заведение предназначено. Прямо в воздухе вспыхнула надпись: «“Галактический лидер” протягивает вам свою руку, свое щупальце, свой хобот, свой хватательный отросток!» – и через секунду взорвалась, осыпав всех прохладными разноцветными искрами.