Она виновато глядела на него, боясь, что он сердится. Но сиявшие нежностью глаза герцога заставили ее броситься к нему и расплакаться.

Он крепко прижал ее к себе.

— Моя драгоценная! Моя любимая! Не надо плакать. Ты была такой поразительно храброй. Я не могу видеть тебя несчастной.

— Я вовсе не… несчастлива, — сквозь слезы промолвила она. — Я счастлива… так безумно… счастлива… что не могу поверить этому.

— Это — правда, мое прекрасное сокровище.

— Я была так… напугана, когда папа… умер, — бессвязно бормотала она, — я была совершенно одна… я не хочу зарабатывать… на жизнь… я не хочу быть гордой, но… хочу быть… в безопасности с… тобой.

— И так будет всегда, — ответил герцог, касаясь губами ее волос.

— Ты… уверен… действительно уверен, что любишь… меня?

— Очень, очень уверен, — сказал он. — Но ты не должна плакать, моя любовь.

Он понимал, что в ней теперь рушатся барьеры, которые она возвела между собой и миром и которые защищали ее, как доспехи.

Гордость сменилась любовью, и княжна принадлежала теперь ему.

Держа ее за подбородок, он поднял ее лицо вверх. Со слезами на темных ресницах и на щеках она выглядела такой прелестной, что он смотрел на нее так, будто видел впервые, — Я люблю тебя! Я люблю тебя! — сказал он. — Как могло нам выпасть такое счастье? Как же мне повезло во всем мире найти тебя!

— Я… хочу сказать то же самое, — пролепетала Милица. — Я никогда не думала, что ты… полюбишь меня. Когда я… предложила тебе… себя, я притворилась, что делаю это лишь потому, что должна оплатить долг… благодарности. Если бы я могла быть с тобою хоть… недолго, у меня было бы… что помнить… всю оставшуюся жизнь.

— Всю оставшуюся жизнь ты проведешь со мной, — сказал твердо герцог, — и, мое сокровище, я знаю, что мы будем бесконечно счастливы, даже если мне придется сражаться против такого грозного врага по имени Гордость.

— Я никогда, никогда не буду… гордой, — покорно сказала Милица.

Герцог рассмеялся:

— Уверяю тебя, что этого я не могу ни предотвратить, ни изменить, и я буду чрезвычайно гордиться тобой, моя прекрасная любовь.

— Ты… действительно думаешь, что я… прекрасна?

— Я смогу убедить тебя, что ты чрезвычайно прекрасна, — ответил герцог, — но на это потребуется очень много времени.

— Я согласна, ведь мне так нравится с тобой разговаривать!

— Я тоже счастлив разговаривать с тобой, — ответил герцог, — но теперь, моя восхитительная жена, я должен многому научить тебя в любви.

Он почувствовал, как Милица затаила дыхание и в ее голосе проскользнули неожиданные нотки страсти:

— Научи меня… пожалуйста… научи меня! Я хочу не только любить тебя… но и заставить тебя… любить меня… и я такая… невежественная, что не знаю… как… начать.

— Вот как мы начнем, — произнес герцог, приблизив губы к ее губам.

Он поцеловал ее сначала в губы, затем — в шею, улавливая пробуждающиеся в ней неведомые доселе чувства.

Она была настолько пленительной и соблазнительной, что и в герцоге с новой силой всколыхнулись физические и духовные страсти, тоже еще неизведанные им.

— Я… люблю тебя! — воскликнул он, — Боже, как я люблю тебя, моя прекрасная! Я буду очень нежен.