Азеф письмо сжег, отзвонил своей подруге, жившей наискосок от того отеля, где снимал апартаменты для семьи, и отправился в ресторан Дона Джузеппе (лучшая рыба и великолепное вино «Лямбруска» — красно-пузырчатое, нектар, способствует); весь вечер был грустен, совершенно не пьянел; попросил шартрезу; в ресторане не оказалось; будь неладна треклятая европейская заорганизованность; в России, с ее бардаком, — лучше: обязательно что-нибудь неучтенное, лишнее, забытое заваляется где-нибудь на полках — только поискать; Дон Джузеппе отправил экипаж в «Бристоль»; привезли бутылку зеленого ликера прошлого века; только в три часа ночи распустило; ощутил желание; подругу свою (немочку из Берлина) любил исступленно; кричал зайцем; уснул обессиленный, пустой; наутро, не заходя в отель к семье, выехал в Рим, а оттуда в Россию.

… Герасимов долго тряс его руку, даже огладил плечи; пригласил к столу, уставленному яствами из ночного ресторана «Альказар», где обычно гулял Савинков, подвинул любимцу шартрез, тот покачал головою, кивнул на водку; выпил рюмку, отодвинул ее, мала; налил в фужер, выцедил с жадностью, пожевал канапушку с икрою и только после этого, утерев пот, появившийся на висках, спросил:

— Что случилось?

— Случилось то, что я хочу просить вас, Евгений Филиппович, взять на себя организацию цареубийства.

— А бога пощадим? — зло усмехнулся Азеф. — Или его тоже — бомбою?

— Можно и бога, — в тон ему ответил Герасимов, — но, как и царя, под моим контролем.

— Как вы себе все это представляете? — спросил Азеф. — Цель? Какова конечная цель предприятия?

— Покончить раз и навсегда с террором. И после этого отпустить вас с богом на покой.

Азеф поморщился:

— Ах, Александр Васильевич, Александр Васильевич, да что же это такое со всеми нами творится?! Отчего не верим друг другу?! Долго ли продержимся, ежели будем таиться, будто мыши, даже тех, кто нам всего ближе?! Не империя мы, а какое-то стомильонное сообщество дипломатов низшего класса! Те точно так же трусливы, но их хоть понять можно — карьеру делают… Говорите прямо: вам надобна игра, чтоб укрепить свои позиции и лишний раз попугать трон?

Герасимов зашелся деланным смехом, в который уже раз испугавшись пронзительного ума Азефа; вроде Шорниковой, все сечет, только та чувствует, а этот, нехристь, считает.

Азеф налил себе еще один фужер водки, выпил одним длинным глотком; ну и ну; закурил, впился кроличьими глазами в лицо Герасимова. Тот смеяться перестал, ответил тихо:

— Это нам обоим надо, Евгений Филиппович. Покудова я на коне, и вы в порядке. Последний раз вы ведь из России вывезли пятьдесят тысяч золотом — денежки боевой организации. И — на здоровье! Я радуюсь, когда человек вашего уровня живет так, как считает нужным. Новое предприятие позволит вам взять с собою в Италию еще больше.

Азеф вздохнул:

— Ноги б унести… Следили за мной? Откуда сведения о золоте? Имеете перекрестную агентуру?

— Я — нет. А Трусевич — да.

— Имя агента?

— Не знаю. Клянусь памятью родителей. Право, сказал бы. Он, этот департаментский, мне тоже стоит поперек дороги.

Герасимов лгал; агентом была Зинаида Жуженко, адъютант боевика Сладкопевцева и его любовница; работала в Москве, с Климовичем, начальником охранки первопрестольной; недавно отдала ему свою подругу Фрумкину; та готовила покушение; Зиночка сама пришила террористке потаенный карман, чтоб револьвер не был заметен, целовала перед актом, а сообщение о месте и дате уже лежало на жандармском столе.