— Вы прелесть, — констатировал незнакомец. — А куда вы сейчас идете? Можно я вас провожу? А то на путях орудуют грабители.

Никто никогда не называл ее «прелестью», ей доставались только сомнительные комплименты типа «свой парень» или «плакса». Может, он и не слишком образован, но натура у него тонкая. Вряд ли Китти или Эдду можно назвать «прелестью», самодовольно подумала Грейс. Поверив в его искренность, она улыбнулась и приветливо кивнула:

— Благодарю вас, мистер…

— Бьорн Ольсен. Но вы можете называть меня просто Бер. Все так делают. Бьорн по-шведски означает медведь. А как вас зовут?

— Грейс Латимер. Я работаю медсестрой в больнице, там меня называют Фолдинг, чтобы не было путаницы — нас там четверо с фамилией Латимер.

Грейс словно парила в воздухе, не замечая ничего кругом. Все в ней сосредоточилось на том, что она идет рядом с Бером Ольсеном, высоким и стройным молодым человеком, о котором ей хочется знать абсолютно все. На сердце стало как-то по-особому тепло. Сколько ему лет? Чем он занимается? Он находит ее милой, и его ярко-голубые глаза смотрят на нее с нескрываемым восхищением.

Через турникет они вышли в парк и устроились на лавочке в дальнем его конце. В будние дни в парке было пусто, и казалось, весь мир принадлежит им, его единственным обитателям.

— Вы не возражаете, если мы здесь немного посидим? — волнуясь, спросила Грейс.

— Я бы предпочел посидеть там, где я смогу угостить вас чаем с булочкой, — ответил молодой человек, сверкнув улыбкой.

Грейс заметила, что передний зуб у него был со сколом. Как симпатично!

— Разве в больнице нет кафетерия?

Грейс с ужасом посмотрела на него.

— Нет, нет! Я не могу приводить в больницу своих знакомых. Это запрещено. У меня будут неприятности, а мне их и так хватает. Я прохожу там практику, чтобы стать медсестрой, и у нас просто железная дисциплина. Железная!

Бер с сочувствием посмотрел на нее. Вот бедняжка!

— Больше похоже на тюрьму, чем на больницу.

— Да, там очень строго, — грустно согласилась Грейс.

— А если мы встретимся в «Парфеноне» или «Олимпе», у вас тоже будут неприятности?

— Нет, что вы! Вне больницы мы можем делать что хотим, старшая сестра не возражает. Конечно, если мы не нарушаем общественный порядок.

— Тогда это больше похоже на монастырь.

Грейс прыснула:

— В какой-то степени да, только без молитв.

— Вы католичка?

— Нет, мой отец пастор в англиканской церкви Святого Марка. Он протестант.

К действительности Грейс вернули только длинные закатные тени. Договорившись встретиться на следующий день в добром старом «Парфеноне», Грейс стрелой понеслась домой, так и не надев шляпу. Сердце ее ликовало.

Бер Ольсен! Наплевать, что он ниже ее по положению. У него, конечно, было полно подружек и даже несколько интрижек с замужними женщинами, он сам сказал. Ну и что? Он ведь коммивояжер, да-да, представитель этой довольно сомнительной профессии. Они постоянно разъезжают, знакомятся с женщинами, какое уж тут постоянство. Коммивояжеры умеют говорить, очаровывать женщин и даже в аду ухитрятся продать огонь. Папочка, конечно, поднимет шум, если узнает про Бера, но Грейс не собиралась ему сообщать, не говоря уже о мачехе. Вот на сестер положиться можно: девчонки не промолвят ни словечка, что бы они там ни думали в глубине души. Эдда уж точно не одобрит ее выбор. Но Грейс это ничуть не смущало — Бер Ольсен был ее судьбой.