– Увы, нет, я должен возвращаться, – ответил он быстро. – Я и так уже потерял слишком много времени. У меня много работы.

Марианна обеими руками схватила его за запястье:

– Сынок, ты... ты будешь осторожен?

Луис нежно улыбнулся ей, такой улыбкой, которой Моргана никогда раньше не видела на его лице и которая глубоко взволновала ее, потому что в ней были любовь и нежность. Она подумала, как замечательно было бы, если б когда-нибудь он улыбнулся так ей, и отвела взгляд в сторону, чтобы не позволить ему занять место в своем сердце.

– Я буду осторожен, Марианна, – ответил Луис матери. – Разве когда-нибудь было иначе?

Та покачала головой, сжимая губы, и Моргане стало неловко от этого всплеска чужих эмоций. Чтобы скрыть замешательство, девушка повернулась и выглянула через стеклянные панели двери во двор. Солнце садилось за верхушки гор, и длинные тени раскрасили террасу багровыми тонами. Моргану вдруг охватила странная меланхолия, ей до боли захотелось оказаться в родной обстановке, среди знакомых людей, стало тоскливо и горько. Сколько ей придется жить здесь и чему она обязана таким вниманием к себе, почему ей оказывают такое особое гостеприимство? Не лучше ли было остаться с остальными пассажирами? Разве не было бы ей с ними надежнее и безопаснее?

Моргана машинально откинула прядь со лба. Незачем принимать все так близко к сердцу, это глупо. Она должна собраться с духом и, что бы ни случилось с ней в дальнейшем, быть к этому готовой, а не воспринимать события так болезненно. «Но почему непременно должно случиться что-то плохое?» – вдруг спросила она сама себя. Почему ей вдруг стало страшно, почему показалось, что ее могут обидеть, почему она так растерялась, почувствовала себя несчастной и опустошенной? Она до сих пор только следовала за событиями, а сама не контролировала ситуацию. Может быть, то, что ее привезли сюда, сейчас было для нее самым лучшим решением? Может быть, разлука с предметом всех ее мыслей и чувств немного охладит и успокоит ее? О, она так на это надеялась! Луис Сальвадор не похож на остальных мужчин, и, сколько бы Моргана ни пыталась убедить себя в обратном, он-то и был основной причиной ее отчаяния.

Через мгновение Луис подошел к ней и внимательно взглянул в ее лицо.

– Что ж, Моргана, – сказал он. – Я уезжаю. Вернусь дня через два... может быть, через три.

Моргана напряглась:

– Вы не можете сообщить мне, надолго ли я здесь?

Глаза Луиса потемнели.

– Нет. Но вам будет здесь хорошо, вас обеспечат всем необходимым. Надеюсь, вы не против?

Моргана хотела возразить, но осеклась. Марианна следила за сыном с нескрываемым недовольством, и, словно бы чувствуя это, Луис шагнул к двери. Мать тут же подошла к нему, и они снова обменялись поцелуем. Луис вышел, не сказав Моргане больше ни слова.

После его ухода девушка почувствовала себя ослабевшей и совершенно неспособной иметь дело с женщиной такой сильной воли, какой, по-видимому, обладала Марианна Сальвадор. Она не могла себе представить, как они будут общаться, тем более что у Морганы не было никакого опыта подобного общения. Она кинула последний, прощальный взгляд во двор, за стеклянную панель двери, и увидела, как мальчишка открывает тяжелые деревянные ворота и Луис на вороном жеребце легким галопом выезжает из них. Потом ворота снова закрылись, и мальчик ушел.

На мгновение Моргану с ног до головы пронзила острая боль, почти парализовавшая ее. Марианна Сальвадор любопытным взглядом окинула ее внезапно побледневшее лицо, а потом сказала:

– Идемте! Я покажу вам вашу комнату, потом мы поужинаем. Беньо!

Моргана подумала, что последнее слово означало какой-то приказ ей, но в эту же секунду из двери в конце коридора показался человек, и она поняла, что так зовут слугу. Он вежливо поклонился в сторону Морганы, и Марианна указала ему, чтобы он взял чемоданы гостьи.