– Нет, малыш. В разводе ничего хорошего нет. Это грустно. Иногда без этого не обойтись, но это нехорошо.

– Ладно, раз ты так говоришь.

– Говорю. И сейчас для этого не требуется доказывать чью-то вину. Если нет необходимости делить собственность – а такой необходимости нет, – если ему не нужна опека над ребенком и даже право видеться с тобой – а ему ни то ни другое не нужно, – суд обходится без согласия твоей матери.

– Она бы согласилась.

– Развод он получит и без ее согласия. Знаешь, когда распадаются семьи, некоторые люди очень озлобляются и пытаются максимально навредить недавно близкому человеку.

– Только не моя мама.

– Это точно. Но когда люди злятся, они ведут себя глупо. Устраивают свару из-за детей, один пытается наказать другого, возводя стену между ним и детьми.

В тревоге я остановился.

– Но ты же сказал, что я ему не нужен. А если так, я у него и не окажусь. Не пойду к нему. Никогда.

Дедушка Тедди положил руку мне на плечо.

– Не волнуйся, малыш. Ни один судья в этом городе не отнимет тебя у такой женщины, как Сильвия, и не отдаст твоему отцу.

– Правда? Ты уверен?

– Я уверен. И он говорит, что ты ему не нужен, но у такого человека, как он, слова совсем не обязательно совпадают с мыслями. Иногда люди ведут себя безответственно, Иона, они не хотят оставить решение спора суду, они сами вершат правосудие, согласно собственным взглядам на проблему.

– Он может это сделать? Как он может это сделать?

Мы уже подходили к церкви Святого Станислава.

– Давай посидим на ступени у входа в церковь, – предложил дедушка Тедди.

Мы сели бок о бок на ступени, он достал из кармана упаковку «Джуси фрут» и предложил мне пластинку, но я так перепугался, что брать не стал. Возможно, он тоже чуть напугался, поскольку последовал моему примеру и убрал упаковку в карман.

– Допустим, как-нибудь ты идешь из общественного центра домой и твой отец сворачивает к тротуару, останавливает автомобиль и предлагает тебя куда-то отвезти. Что ты сделаешь?

– А куда он захочет меня отвезти?

– Скажем, в такое место, куда ты с удовольствием бы поехал, может, в кино или в молочный бар.

– Он никогда не предложит мне поехать туда. Раньше такого не случалось.

– Может быть, он скажет, что у него возникло желание наладить с тобой отношения, извиниться за все, что он делал не так.

– У него может возникнуть такое желание? Сомневаюсь.

– Он может такое сказать. Возможно, он даже купит тебе подарок, и тот, завернутый в блестящую бумагу, будет лежать на переднем пассажирском сиденье. От тебя потребуется только сесть в машину и развернуть бумагу по дороге в кино или молочный бар.

В теплом воздухе, на теплых от солнца ступенях меня прошиб холодный пот.

– Как я понял из твоих слов, мне надо будет проявить к нему уважение.

– Так что ты сделаешь?

– Ну… скажу, что мне надо спросить маму, не возражает ли она против моей поездки с ним.

– Но твоей мамы рядом не будет.

– Тогда я попрошу его заехать в другой раз, после того, как я с ней поговорю, но, даже если мама разрешит, я все равно не хочу никуда с ним ехать.

Три вороны приземлились на тротуар и запрыгали, склевывая зернышки риса, оставшиеся после прошедшей ранее свадебной церемонии, каждая настороженно поглядывала на нас, блестя черными глазами.

Какое-то время мы наблюдали за ними, а потом я спросил:

– Может Тилтон… может мой отец причинить мне вред?

– Я не верю, что причинит, Иона.