Назвала первое, что пришло в голову. В голове что-то щекотнуло.

— Имя то какое чудное, Ли-на, — произнесла Виевна, пробуя имя на вкус. — Не местная шоль? Али человечка новопришлая? Так тебя к темнейшеству спроводинькать надо, а не то головушек нам не сносить. Знак где?

— Знак? — я икнула. Старуха бойко ко мне наклонилась и начала оглядывать. Я снова икнула. Ни одно ее слово не отдавалось узнаванием. Человечка? Темнейшество? Спроводинькать? Что за ешкин-кошкин?! На мгновение в голове вновь защекотало. Может, те странные жуки проникли в мозг?

Старуха внимательно осмотрела мои руки, деловито задрала подол темного платья и осмотрела ноги — я будто оцепенела.

— Тебя что, памятильщики покусалькали? — поинтересовалась Виевна. — Ого-гошеньки, ты что, на их гнезде посиденькала?

Я молчала. Где-то внутри бушевала истерика, что сейчас делать. Старуха мне почему-то сильно не нравилась, несмотря на то, что — если бы не она — до сих пор бы в речке бултыхалась.

— И имя еще свое вспомнькала, во дела… — протянула бабка. — А знака на тебе нет, значит случайная. Оно и к лучшему. Отблагодаришь меня за спасеньице помощью по дому да с готовкой подсобишкаешь.

— Хорошо, — икнув, ответила я. Пожалуй, это не самая высокая плата. Может, Виевна расскажет что-нибудь, я начну вспоминать.

Она с гордым видом вручила мне свою тяжеленную удочку и наказала следовать за ней. Приходилось внимательно смотреть под ноги, Виевна шагала уверенно, не обращая внимания ни на острые камни, ни на шишки. Вся земля была усыпана мириадами зеленых крохотных колючек, впивающихся в мои босые ноги.

Раздобыть какую-нибудь обувь — задача номер один. Вторая — попытаться вернуть себе память. Похоже, произошло это из-за жуков, как Виевна их замысловато назвала — памятильщики. Их яд как-то воздействует на лимбическую систему головного мозга способствует состоянию психогенного бегства. То есть о себе я ничегошеньки не помню, но вот все это почему-то прекрасно держу в голове. Может, эти знания как-то намекают на мое прошлое?

— Ты не переживанькай, девонька, — болтала старуха. — Память со временем возращанькается, как из тебя вся дурная кровушка выйдет, так и вспомнишь усе.

Путь пролегал по узкой тропинке меж деревьев. Дорога была неблизкая, далеко старуху от дома занесло. Выглядела моя спасительница колоритно, вблизи была возможность ее поподробнее разглядеть. Ростом доходила мне до плеча, казалось сухонькой, кожа плотно обтягивала кости, в районе ключиц вообще будто стерлась. Глаза при этом были живыми и молодыми. Широкие сухие губы пугали, а крючкообразные пальцы с большим количеством мозолей вызывали отвращение. Сколько я не старалась, но нормально относиться к бабке не получалось.

— Оп-па, белкушка! — развлекалась Виевна. Хотя развлечением это назвать было сложно — старуха примечала на дереве белку, раскручивала свою странную удочку и натыкала белку на кончик удочки. Как у нее так лихо получалось — не понятно.

Спустя три привала, во время которых я аккуратно извлекала впившиеся иголки из стоп и глотала слезы, мы, наконец, добрались до жилища Виевны. Высокий светлый терем, обитый снаружи толстыми кожами разных животных, меня удивил. По бокам сушились разные травки, разносящие по округе резкие, но приятные ароматы. Но, что поражало больше всего — у терема не было ни одного окна.

— Проходь, — квакнула Виевна, длинным ногтем-крючком подцепляя какой-то выступ и заставляя дверь отвориться. В очередной раз отряхнув ноги от игл, я вошла внутрь. В воздухе тут же зажглась сотня свечей, растопилась печка, скатерть сама собой влетела на стол. Широко раскрыв глаза, я наблюдала за всем этим чудом.