Имя казалось привычным, словно старая перчатка. Да и сочетание неплохое. Таннер — имя делового человека, который берет и делает. Что-то твердое и прямолинейное. Мирабель, по контрасту, звучит с намеком на аристократизм.

Таннер Мирабель так Таннер Мирабель. Жить можно.

— А почему в ваших досье путаница? Только не говорите мне, что вы тоже воюете.

— Нет, — осторожно возразила Амелия. — Нет, дело не в этом. Совсем не в этом. Мне показалось, или вас это действительно обрадовало?

— Я мог быть солдатом.

— Который сбежал с поля битвы, совершив зверские преступления?

— Я так похож на преступника и садиста?

Она улыбнулась, но лицо ее оставалось абсолютно серьезным.

— Вы не поверите, Таннер, но у нас кого только не бывает. Вы можете быть чем угодно и кем угодно — внешность не имеет к этому отношения, — она вдруг нахмурилась. — Погодите. Ведь в доме нет зеркала? Вы видели себя после того, как проснулись?

Я покачал головой.

— Тогда следуйте за мной. Маленькая прогулка пойдет вам на пользу.

Мы покинули домик и отправились по извилистой тропе на равнину. Робот Амелии бежал впереди, словно резвый щенок. Несомненно, она полностью контролировала его, но я не мог избавиться от неприятного чувства — будто она разгуливала с ядовитой змеей. И первой непроизвольной реакцией на его появление было выхватить оружие.

Это был не театральный жест, а движение, отработанное до рефлекса. Я почти ощутил в руке тяжесть пистолета, ладонь привычно обхватила несуществующую рукоять, и где-то в подсознании шевельнулись профессиональные навыки специалиста по баллистике.

Я разбирался в оружии и не любил роботов.

— Расскажите еще что-нибудь, — попросил я. — О том, как я сюда попал.

— Как я уже говорила, вас доставил сюда «Орвието», — ответила Амелия. — Он находится в системе, поскольку его все еще разгружают. Я покажу вам его, если хотите.

— Мне казалось, что вы хотели показать мне мое отражение.

— Мы это совместим, Таннер.

Тропа, петляя, спускалась в темную расселину, скрытую завесой буйной зелени. Должно быть, именно ее я видел в низине под своим домиком.

Амелия была права. Я добирался сюда несколько лет, так что можно подождать неделю-другую, пока восстановится память. И все же я не мог ждать. С момента пробуждения меня не оставляло беспокойство. Что-то надо было сделать — настолько срочно, что уже сейчас несколько минут могут оказаться решающими.

— Куда мы идем? — спросил я.

— В одно секретное место. Конечно, вас не следовало бы туда вести, но я не могу устоять перед искушением. Вы ведь никому не скажете?

— Я заинтригован.

Темная расселина привела нас на дно долины — в точку, наиболее отдаленную от оси Отеля Амнезии. Мы находились как раз на стыке двух конусов. Здесь сила тяжести достигла максимума, и движения требовали дополнительных усилий.

Робот Амелии остановился, яйцевидная голова повернулась на шарнирах, и он обратил к нам свою невыразительную физиономию.

— Что с ним такое?

— Он не пойдет дальше, потому что это запрещено программой.

Машина загораживала нам тропу, поэтому Амелия шагнула в сторону и побрела по колено в высокой траве.

— Он не хочет, чтобы мы шли дальше, потому что заботится о нашей безопасности, но не станет мешать, если мы его обойдем. Верно, малыш?

Я проворно обогнул робота.

— Вы что-то говорили о моем подвиге.

— Вы спасли пять жизней, когда обрушился мост в Нуэва-Вальпараисо.