– Здесь, должно быть, дедушка провел свои последние дни, – вздохнула Кристал.

– А кто за ним ухаживал? – спросила Никки.

– Кажется, он нанял какую–то девушку, когда уже не мог сам готовить и передвигаться по дому без помощи. – Кристал протянула руку и что–то взяла со стола. – Посмотри. Вот он, дедушка. – С фотографии в серебряной рамке улыбался седовласый мужчина. – Он бы тебе понравился. Любознательный был, как и ты.

Никки посмотрела на фотографию. Очень старый мужчина, но глаза оставались живыми.

Кристал подошла к окну и раздвинула портьеры.

– Мне нужно составить список ценных вещей. – Она достала блокнот из большой сумки. – Начну прямо сейчас, раз уж мы здесь. Думаю, среди этих книг могут быть первые издания.

– Я могу побродить по дому? – спросила Никки. – Хочу все увидеть.

Кристал кивнула.

Никки прошла в столовую, а оттуда, через вращающуюся дверь, на самую древнюю кухню, какую она только видела. В столовой стоял такой отвратительный запах, что Никки тут же выскочила оттуда и побежала по коридору, который вел за большую гостиную.

Там Никки обнаружила две спальни, в каждой стояла кровать с пологом на четырех резных столбиках из черного дерева и большой гардероб с зеркалом в человеческий рост. На втором этаже находились еще четыре спальни. Никки выдвинула несколько ящиков, ожидая найти их пустыми, но в них лежала сложенная одежда, коробочки с драгоценностями, щетки для волос, старые флаконы, из которых давно испарились духи. Похоже, в этих комнатах никто ничего не трогал с тех пор, как люди, которые в них жили, уехали или умерли.

На втором этаже Никки обнаружила кабинет. На столе там стоял компьютер, и повсюду лежали папки, бумаги, книги. Должно быть, ее прадедушка здесь работал. До ухода на пенсию он был профессором в колледже, но Никки не знала, что он преподавал. Вероятно, какую–то науку.

«Как странно, – думала она. – Не считая последних дней, в этом доме постоянно жили более ста пятидесяти лет. Он никогда не пустовал, его не продавали – им всегда владели мои предки. Здесь росли дети, умирали старики. Дом столько лет наполняла жизнь, что он и сам стал живым… И теперь эта внезапная пустота и осознание, что он никому не нужен».

Никки легко представила себе, как испуган сейчас дом, как ему одиноко. «Что ж, ты нужен мне, – мысленно успокоила она особняк. – Я думаю, ты прекрасен».

Вспомнив, что есть еще и третий этаж, Никки принялась искать лестницу. Она обнаружила ее за дверью у парадной лестницы, что вела с первого этажа на второй. Это была узкая лестница из простого, неполированного дерева, без перил вдоль стены, которая привела Никки к закрытой двери. За этой дверью был коридор и еще по две двери с каждой стороны. Никки заглянула во все комнаты. Две были заполнены старыми вещами, чемоданами, ящиками, шляпными коробками, огромными старинными сундуками, стопками газет. Там были портреты в сломанных рамах, тронутые плесенью книги, пакеты, набитые бог знает чем, и все оплетала паутина.

За третьей дверью Никки увидела ванну, которую давно не чистили.

Но четвертая комната ее поразила – большая, светлая, с двух сторон окна. Часть комнаты находилась в башенке, которую Никки видела с улицы, и была в виде круглой ниши с несколькими окошками, под которыми стоял удобный диван. Никки представила себе, как приятно устроиться здесь с книжкой в солнечный день или под лампой в такой сумрачный день, как этот. Она догадалась, что комната служила детской: из шкафчиков, что стояли по одной стене, торчали старые игрушки; у другой стены лежал свернутый ковер, а у окна стояло кресло–качалка. Железная кровать была так аккуратно заправлена, словно кого–то ждала.