Влад протянул руку, и Тася неуверенно вложила свою ладошку (до сих пор думала — ладонь) в его ладонь. Хм… Тёплая — его. Первое ощущение. Такая тёплая, что Тася перестала думать и волноваться, как бы не замёрзнуть. Теперь можно посмотреть на то, что ожидается. Цвета вокруг — чёрный и серый. Белого нет. Какая-то муть вместо него. И всё как будто специально такое, чтобы подчеркнуть пустоту.

— Идём?

— Идём, — подтвердила Тася, и они подошли к ступеням первой лестницы.

Он не зря сказал держаться за него. Не будь его рядом — Тася смылась бы сразу. Хоть куда. А хоть к машине. Первая же ступенька, на которую она только-только поставила ногу, вдруг словно оплыла — так мягко скользнула по ней тень откуда-то сверху. Тася голову задирать не стала — смотреть, откуда тень, но ногу чуть не отдёрнула, потому как полное впечатление, что та внезапно погрузилась в мягкую глину. Но на ступени уже стоял Влад, вопросительно глядя на неё, и Тася, с остановившимся дыханием, встала рядом. Твёрдая — ступень-то. Так что это было? Иллюзия? И, собравшись, Тася подняла глаза — идти и не смотреть.

Так и правда оказалось легче. Тася больше не вздрагивала, только глядела на приближающуюся дверь в здание и шла, ровно ставя ноги на каждую следующую ступень. Вторую лестницу прошли тоже без происшествий. Хотя Тася, освоившись с шагом, начала исподлобья бросать взгляды и по сторонам. Незыблемый, осевший от старости вокзал теперь виделся странно подрагивающим. То и дело искажались его обычно твёрдые линии. Но теперь Тася, кажется, догадывалась, что неуловимо лёгкие движения, которые она выхватывала боковым зрением, создаются именно тенями. И догадывалась, откуда эти тени взялись, — сверху, с низкого, странно серого неба. Оно словно навечно застыло тяжёлыми тучами, но положение этих туч всё-таки менялось — в тот момент, когда на них не смотришь. А значит, отчётливые тени на ступенях лестницы появлялись из-за них. Это успокаивало — понимание, откуда здесь тени.

Влад молча открыл высокую дверь, и они вошли. Здесь оказалось ещё страшней. Мало того что пустынно, так ещё и пол, стены, лестницы везде были будто припорошены серой же пылью. И здешним теням, которые метались по всем углам, льнули под ноги, удирали с их пути, объяснение было трудно найти. Всё время казалось, что вот-вот кто-нибудь всё-таки появится живой — и страшный. Но Тася попробовала себе объяснить происхождение беглых теней — и снова более-менее успокоилась: крыша вокзала прозрачная — стекло между перекрытиями вогнутыми треугольниками вделано здесь и там. Значит, тени — от тех же самых бегучих туч… Если бы ещё найти объяснение существованию самого вокзала, который Тасе казался… живым.

Звук их шагов рассыпался мелким шорохом по всем коридорам, которых раньше в здании привычного вокзала Тася не помнила, а здесь их было-о… И звуки не только рассыпались — эхо возвращало их усиленным шелестящим звуком, который продирал по позвоночнику и предупреждал, казалось, об опасности. Словно где-то кто-то безумный сыпал крупу, отмечая дорогу и боясь затеряться в бесконечных коридорах. Иногда звуки эти возвращались злорадным смешком, иногда — шипением, словно за каждым углом коридора притаилась злобная змеища… И шипела она, пусть и тихо, но иногда так внезапно, что Тася вздрагивала, а раз даже неожиданно для себя шарахнулась к Владу. Он положил руку ей на плечо, и она снова успокоилась.

Но внутреннее помещение закончилось — и в нормальном городе сейчас бы появился перрон. А они снова вышли на те же лестницы. Тася удивлённо посмотрела на Влада. Тот, реагировавший на каждое её движение спрашивающим взглядом, на этот раз быстро приложил к губам палец.