— Далеко не все они людоеды, — сухо заметил Фальк.

Казалось, что Орри подзабыл немного выученный урок.

— Может быть, и так, — согласился он.

— Некоторые из них говорят, что они опустились так низко потому, что их так держат Синги. Если же они будут искать новые знания, которые им не хотят открыть Синги, знания, которые помогут им начать строить свой собственный город, то Синги уничтожат его и их вместе с ним!

Наступила пауза. Орри закончил обсасывать свою трубку и аккуратно припрятал ее среди корней кустарника с длинными сверкающими красными оттенками цветами. Красными, как плоть, отметил про себя Фальк. Он ждал, что ему ответит на его патетическое высказывание мальчик, но постепенно до него стало доходить, что ответа не будет. То, что он только что сказал, просто не дошло До сознания Орри. Оно просто не имело для него никакого смысла.

Они продолжали молча идти в глубь сада.

— Ты знаешь ту, изображение которой появилось вначале? — спросил Фальк.

— Стреллу Зиобельель? — с готовностью отозвался Орри. — Да, я видел ее и раньше на собраниях Совета.

— Она из Сингов?

— Нет. Она не принадлежит к Повелителям. Я думаю, что она из горцев, но была воспитана в Эс Тохе. Многие люди приводят или присылают сюда своих детей, чтобы их воспитали для службы у Повелителей. А детей с недоразвитым мышлением приводят сюда и подключают к психокомпьютеру для того, чтобы даже они внесли свой посильный вклад в великое дело. Именно их невежественные люди называют «людьми-орудиями». Ты пришел сюда со Стреллой Зиобельель, врач Ромаррен?

— Да, кроме, того, я странствовал с ней, делился с ней пищей и спал в одной постели. Она называла себя тогда Эстрел, Странницей.

— Но вы же тогда должны были сами догадаться, что она не Синг! — сразу вырвалось у мальчика.

Он тут же покраснел, замолчал, вытащил еще одну белую трубочку и начал сосать, опустив глаза вниз.

— О, если бы она была из Сингов, то не спала бы тогда со мной? Это ты хотел сказать?

Фальк заинтересовался.

Мальчик, все еще красный от смущения, пожал плечами, выразив на свой манер отрицание. Затем наркотик все же придал ему смелости, и он произнес:

— Они не вступают в физическое соприкосновение с другими людьми, врач Ромаррен. Они словно боги, добрые, умные, но такие холодные и далекие. Они все время держатся порознь.

Речь мальчика была сбивчивой, многосложной, по-детски наивной. Осознал ли он свое одиночество в этом чуждом мире, в мире, в котором он прожил свое детство и в котором вступил в годы юности? Как, должно быть, он был одинок среди всех этих людей, которые всегда старались держаться отдельно друг от друга, которые не дотронулись до него, которые напичкали его словами, но настолько оторвали от реальности, что уже в пятнадцать лет он стал искать утешение в наркотике! Он не осознавал своей изоляции, не имел определенных представлений о многих вещах. Но иногда в его глазах были такие острые тоска и надежда, что Фальк не мог страстно не жалеть бедного юношу. У Орри был взгляд человека, которым тот смотрит на миражи, возникающие перед ним, — пальмы и арыки с прохладной водой.

Фальку хотелось еще о многом расспросить мальчика, но от этого было бы очень мало пользы. Фальк положил руку на хилое плечо Орри. Мальчик вздрогнул от прикосновения, слегка улыбнулся и принялся снова сосать свой наркотик.

Позже, будучи уже в своей комнате, где все было таким роскошным и предназначалось для его удобства — или для того, чтобы ошеломить Орри? — Фальк долго шагал взад и вперед, как волк в клетке, пока в конце концов не лег спать. Ему снилось, что он находится в доме, похожем на Лесные Дома, но у обитателей этого дома были глаза цвета янтаря и агата.