– Но, Конан, это же всего лишь слуги. Что они, по сравнению с казаками? Кроме того, их жизни дороги мне. Они много для меня значат.

– Обещаю, они не пострадают, – как можно тверже сказал Конан. Он не был абсолютно уверен в этом, но, в конце концов эти люди всего лишь рабы, так что особой беды в их гибели не будет. Главное, чтобы она не была напрасной.

– Идемте же! Казаки не станут слишком долго ждать! – поторопил Ханфий.

15

Казаки! Эти пришлые люди, неизвестно ради какой прихоти так удалившиеся от родины, скакали на горячих татарских конях по кругу, подняв вверх пики и что-то выкрикивая. Со сторожевой башни справа от городских ворот их было видно как на ладони.

– Что они кричат, Конан? – спросила Лилува.

Конан огляделся и заметил, что взгляды всех стражников в пределах видимости направлены на него. И он сразу понял почему. Они видели его в казацкой одежде – и теперь нисколько не сомневались, что он лазутчик.

– Они кричат, чтобы евнухи этого города нас боялись. Они не трогают евнухов. А поскольку в городе никого, кроме евнухов нет, никто и не пострадает. А еще кричат, чтобы девки принарядились, ибо они, казаки, любят срывать красивую одежду. А доброе семя казаков даст добрые всходы…

– Варвары! – взвизгнул Ханфий. – Варвары!

– Ты уверен, что они кричат именно это? – засомневалась Лилува. – Мои уши слышат, кажется, только пару-тройку слов, не больше. И как это они умудряются втиснуть в три слова столько смысла?

– Варвары, – пожал плечами Конан, широко ухмыляясь.

Ханфий принялся говорить о кровожадности казаков, о том ужасе, который испытывает перед их неумолимой жестокостью, еще о каких-то страхах, но ни Лилува, ни, тем более, Конан особо не прислушивались к его речам.

Лилува поманила одного из слуг, бледного полноватого молодого человека, безбородого и безволосого, с маленькими свинячьими глазками и тонким красным ртом, похожим на кровавую рану.

В глазах Яреда промелькнул страх, потом он с трудом изобразил подобострастную любовь и, согнувшись в подобии поклона, засеменил к госпоже.

– Яред, слушай, ты будешь вместо Хиннара, – сказала Лилува. – Я знаю, что ты давно метил на его место. Так вот, теперь тебе предоставляется отличная возможность.

Яред принялся мелко кланяться.

– Отправляйся с ним, Конан. Он сделает все, что ты скажешь. Теперь все зависит от твоей фантазии. Надеюсь, ты прав, и успешно наступишь на уязвимое место этого жуткого казачьего атамана!

Когда киммериец спустился с Яредом, и люк за ними захлопнулся, Ханфия вдруг словно прорвало:

– Конана нужно немедленно убить! Он же казачий лазутчик! И при первом же удобном случае предаст нас, откроет ворота и впустит своих соратников, чтобы они вдоволь поглумились над нами! Я с самого начала подозревал, что он лазутчик. Когда я увидел его в спальне обнаженным, я сразу же уловил в его наглых глазах свет коварства и предательства! А когда он убил моего друга Джебора, я уже нисколько не сомневался в этом!

Лилува слушала взволнованную речь Ханфия с тонкой улыбкой, словно он говорил о пустяках, а когда он остановился, чтобы перевести дух, сказала:

– Конечно, он предатель и лазутчик. В этом не может быть сомнений. Но в моих руках он всего лишь орудие. Разве ты этого не заметил?!

Ханфий не сразу нашел, что сказать:

– Заметил, но… Но ведь он все равно враг!

– Не себе. Он считает, что пока казаки здесь, он может умереть так же легко, как поднести кубок к губам.