Врачи и их пациенты уже удалились в медотсек станции или в госпитали военных кораблей. Так же безмолвны были и морские десантники, стоявшие с оружием на караул, охраняя погибших флотских. Батальон, вломившийся через люк шлюза, вставал по стойке «смирно», когда мимо него проносили каждое завернутое в саван тело. Гражданские, разыскивающие мертвых со станции, выглядели почти так же спокойно, лишь некоторые из них тихо плакали.

— Понял? Что и кто имел в виду? — спросила Чанна, закрывшая глаза темными очками, которые скрывали повязки. Она держалась особняком, почти в стороне, так же как стоявшие в стороне оба командира Флота и небольшая группа жителей станции.

— Веллингтон, — ответил Симеон. — «Мне неизвестно, каково потерпеть поражение в битве, но, несомненно, нет ничего более мучительного, чем выиграть ее, потеряв стольких друзей». Он сказал это после Ватерлоо.

Адмирал кивнула.

— Я помню, когда я сделала это открытие, — негромко сказала она. — И любой, у кого есть хоть немного мозгов, никогда не забудет этого.

— Так оно и есть! — воскликнула Пэтси-Сью Кобурн. Стоявший рядом с ней Флориан Гаски по-дружески обвил ее за плечи рукой с синтетической шиной. Она сразу же приняла чопорный вид, но потом все же заставила себя снять его руку, нежно ее погладив. — Мы ничего не забудем. Но научимся с этим жить. Пойдем, Гас, я помню, что ты должен мне стаканчик чего-нибудь горячительного.

Чанна повернула голову, слушая их удаляющиеся шаги.

— Да, — сказала с горькой улыбкой, — мы научимся жить с этим. Если это и есть героизм, почему я чувствую такой осадок горечи?

— Потому что вы здесь, — ответила Квестор-Бенн. — Героические поступки совершает кто-то другой где-то очень далеко. Для человека это трагедия. — Ее голос стал суровым. — А все могло бы обернуться еще хуже, значительно хуже, и так оно и было бы, если бы не вы. Мы действительно победили. И вы здесь стоите. Кроме того, — продолжала она более легкомысленно, — по крайней мере, для средств массовой информации вы стали героями. Что, кстати, означает, что вы сами можете выбирать свою карьеру.

— Карьеру? — переспросил Симеон.

— Ты всегда мечтал служить на военном корабле, разве не так? — сказала она. — С таким-то послужным списком…

Симеон колебался. Прежде Джоат стояла рядом с Чанной, спокойная и словно опустошенная. Теперь же лицо ее приняло прежнее отстраненное выражение, и она потихоньку стала отодвигаться в сторону.

«Все всегда бросали ее, или обманывали, или причиняли ей боль», — подумал он.

— Теперь я уже не уверен, — сказал он вслух, — что по-прежнему хочу стать военным.

Адмирал Квестор-Бенн одобрительно кивнула.

— И это делает тебя более квалифицированным. Некоторые гоняющиеся за славой выпускники Академии пугаются кропотливой работы, и нам приходится тратить годы, чтобы отучить их от всей этой чепухи.

— Кроме того, у меня есть дочь, — он моментально был вознагражден — и эта награда была для него дороже всего — появлением надежды на лице Джоат. — Но все равно, благодарю вас. Возможно, когда-нибудь… — «Некоторые мечты не приносят ничего хорошего, если воплощаются на самом деле», — сказал он самому себе. Он моментально заметил, как у Джоат вырвался вздох облегчения и какое довольное выражение появилось на ее лице: она в нем не разочаровалась.

— А вы разве не мечтали о Сенегале? — спросил командор, обернувшись к Чанне.