– А когда она родила ребенка, то все сочли подобное родство настолько ужасным и опасным, что не поставили в известность даже ребенка.

Шаре становится плохо.

– Кадж, – шепчет она.

– Да. Его отец умер, когда он был совсем юн. И ему никто не сказал, что божественная служанка в его усадьбе – его мать. Потому, наверное, что он возненавидел все Божественное, а его мать была милой и доброй, не слишком умной и не хотела расстраивать его. А потом случилось то, что случилось в Малидеши.

Что-то падает в снег и шипит. Это горячая слеза со щеки Олвос.

– И Авшакта си Комайд решил, что нужно что-то делать.

Олвос пытается заговорить снова, но не может.

– Значит, он пытал собственную мать, – говорит Шара, – чтобы отыскать способ убить богов.

Олвос с трудом кивает.

– И хотя кадж не знал этого, он был из рода Благословенных, поэтому действительно сумел изобрести то, что хотел, и свергнуть власть Континента.

– После того как убил свою жалкую служанку, естественно.

Шара зажмуривается. Она отказывается верить в это. Это слишком ужасно.

– Я так долго держала это в себе, – говорит Олвос. – Господину Панъюю я всего лишь сделала намек – но сказать никому не сказала. Но это хорошо – выговориться. Это хорошо – рассказать кому-то о том, что произошло с моей дочерью.

– Вашей дочерью? То есть вы и Жугов…

– Он был очень обаятельным мужчиной, – признается Олвос. – И хотя я видела, что он совершенно безумен, меня все равно влекло к нему.

– Очень хорошо вас понимаю, – кивает Шара.

– Жугов был умен и сразу понял, что к чему, когда на Континент вторглись войска каджа. Он понял, что в гордыне своей породил смерть Континента и других Божеств. А перед тем, как спрятаться в тюрьме Колкана, он отомстил – послал фамильяра, который рассказал страшному вражескому полководцу о том, кто была его мать.

– Понятно, – вздыхает Шара. – Кадж, после того как убил Жугова, впал в тяжелую депрессию, спился и умер.

– Горечь порождает горечь, – говорит Олвос. – Стыд порождает стыд.

– Ты пожнешь то, что посеял, – говорит Шара. – И что посеял, то и пожнешь.

Олвос улыбается:

– Ты цитируешь мои слова – это приятно.

Улыбка изглаживается с ее лица.

– Я так долго жила с этим знанием… И все эти годы я знала, что политическое равновесие и новая замечательная страна, двигающая вперед технический прогресс, – все это зиждется исключительно на лжи. Сайпур и Континент исходят взаимной ненавистью, совершенно не подозревая, что породили друг друга. Они не разделены, а связаны общей судьбой. Когда приехал Ефрем, я решила, что пора раскрыть этот секрет. Но ты же понимаешь, что это значит… для тебя.

Шара слышит собственное дыхание, и оно кажется ей очень громким. Еще она чувствует, как колотится кровь в сосудах на лбу и за ушами.

– Да, – слабым голосом отвечает она. – Это значит, что моя… моя семья…

Как сильно горит этот костер, у нее сейчас глаза вскипят…

– …что в нас течет божественная кровь.

– Да.

– Мы… мы – те самые существа, которых больше всего боится наша страна.

– Да.

– Вот почему Колкан и Жугов подумали, что я – это вы.

– Возможно, что и так.

Шара плачет – не от горя, а от злости.

– Значит, все, что я сделала в жизни, не в счет?

– Не в счет?

– Но ведь мир приспосабливается к желаниям Благословенных, разве нет? Он помогает им совершать великие деяния – не потому, что они на них способны, а в силу их природы.