— Боюсь, строителя из меня не выйдет, — серьезно сказала Софи. — Я не очень хорошо выполняю скрупулезную работу. Люк говорит, это потому, что мой мозг занят более важными вещами.

Вероника заметила помятую газетную страницу, засунутую в самый конец альбома, и сердце ее вздрогнуло, когда она узнала ту самую газету — только на английском языке, — которую недавно подобрала в поезде.

— Я еще не успела подшить эту статью. — Софи бережно развернула газетный лист. — Ашли купила газету в аэропорту, засунула к себе в сумку, и мне сначала надо разгладить ее утюгом. Это Макс Фостер. — Софи указала пальчиком на фото известного шотландского актера. — Люк привез мне его автограф в прошлом году. А это — Люк, между ним и какой-то светловолосой леди...

Очень красивой светловолосой леди, мысленно поправила ее Вероника. Фотографии троицы за столиком ресторана были темными и расплывчатыми, явно сделанными мобильным телефоном. Фото драки между двумя мужчинами были едва ли лучше по качеству, четко был виден только кулак, целившийся в затемненное лицо Люка.

Не удивительно, что она не сразу узнала его, подумала Вероника, разглядывая невнятные фотографии. Люк был одет в строгий темный костюм, а его «конский хвост» был почти не виден на фоне черного пиджака. Казалось, что у него коротко остриженные волосы.

В сопроводительном тексте Люка называли по-разному: и «тайный магнат», и «неуловимый и загадочный миллионер». Он был давним близким другом и «приватным компаньоном» Элизы Малколм, утверждали авторы статьи, — тридцативосьмилетней жены известного члена палаты общин. Эндрю Малколм ратовал за строгие моральные принципы, и у него самого, по его словам, была крепкая надежная семья, непоколебимые принципы и безупречная, открытая всем, биография, и все это составляло для него прочную политическую основу, которую поддерживала его жена, выпускница Оксфордского университета.

В газетной статье описывалось, как актер Макс Фостер, «будучи навеселе», вошел в ресторан и подсел за столик, где сидел Люсьен Ридер. Но когда «загадочный миллионер» услышал пренебрежительное высказывание актера в адрес Элизы Малколм, он отвел его в курительную комнату, и «звуки ожесточенной драки» разнеслись по всему холлу. Этот «яростный поединок» прекратили работники охраны, растащив в разные стороны разгневанных мужчин.

Потом последовали домыслы насчет того, какие оскорбительные слова произнес Макс Фостер, и описывалась «обезумевшая от страха подруга, нервно крутившая на пальце обручальное кольцо». Эндрю же Малколм от каких-либо комментариев отказался.

— Видел ли Люк эту статью? — осторожно спросила Вероника, пытаясь совладать с внезапным желанием разорвать газету на мелкие кусочки. Софи была слишком маленькая, чтобы читать между строк, — для девочки это просто история драки Люка с известным киноактером.

Но Софи удивила ее.

— Конечно, видел, — сказала она. — Я уже показала ему весь альбом. Мама не хотела, чтобы я делала это, но Люк сказал, что если я собралась быть летописцем его жизни, то должна освещать как хорошие, так и плохие стороны.

Но это ведь была такая отвратительная сцена, с тоской подумала Вероника. Подобные «плохие стороны» приводят к скандалам, рушат карьеры... и разбивают сердца.

Не удивительно поэтому, что Люк не хотел, чтобы Вероника знала об этом. И ей уже почти хотелось не знать, но было слишком поздно.

И как только Вероника сказала себе, что не стоит торопиться и делать преждевременные выводы, она подняла глаза и увидела в дверях Люка. Девушку моментально охватило чувство вины, когда она подметила его взгляд, устремленный на газетный лист.

Улыбка на его лице умерла, лицо окаменело, и Вероника с отчаянием осознала, что та незримая нить понимания, возникшая между ними, бесследно исчезла.