— Ну, — усмехнулся киммериец, — если ты чувствуешь, тогда идем скорее.

Майорк заболел. За всю его четырехсотлетнюю жизнь с ним не случалось такого ни разу. Теперь же он лежал в гробнице, ворочаясь и беспрерывно стеная. После вторжения вейшанских душ в его подземелье словно что-то оборвалось в тощей костлявой груди старого мага. То ли это был испуг — чувство, практически незнакомое Майорку, — то ли исходила от душ какая-то странная сила, но за одну ночь из крепкого и сильного старика превратился он в жалкую развалину.

Для того, чтобы поправить положение, нужно было вспомнить одну магическую формулу, которую когда-то, очень давно, ему показал отец. Никогда еще в ней не возникало необходимости, и вот сейчас, больной и ослабевший, старик безуспешно вспоминал. Конечно, смерть ему не грозила, но он мог стать калекой — ничтожным, вонючим, мерзким калекой. А этого Майорк бы не вынес. Наверное, не вынес… Поэтому он изо всех сил напрягал свой мозг, пытаясь вспомнить формулу, но в голове крутились невесть из каких глубин памяти вдруг всплывшие жабьи глаза и рука мертвеца, обрывки часто используемых им заклинаний, и совсем уж глупо — песня гирканского кочевника. Словно старый маг впал в слабоумие и вот-вот уже начнет ходить под себя… Майорк сплюнул при этой мысли, скрипя зубами полез через высокий борт гробницы, но тут же все тело его как будто пронзило стрелой — старик пискнул и пустым мешком свалился обратно.

Утром он уже пробовал подняться — нужно было идти к Грому. Как и сейчас — ничего не получилось. Гром, наверное, удивился и порадовался… О, Сет… Майорк потерпел серьезное поражение. Конечно, еще не все кончено, и он припомнит эту спасительную формулу, но когда?..

Маг лихорадочно ворошил в памяти все, что знал прежде. Но снова, как наваждение, перед глазами маячила рука мертвеца, а в мозгу заунывно звенел мотив песни гирканского кочевника. Ругаясь, Майорк попытался отвлечься — напрасно. В голову назойливо лезли эти глупости, будто ничего более важного сейчас для него не существовало. И вдруг… застрявший на одной ноте мотив напомнил ему… третье слово… восьмое… пятое… Вот так же заунывно звучала необходимая ему магическая формула в изложении отца. Он почти пел ее, раскачиваясь и полуприкрыв глаза. Постепенно Майорк вспомнил все. Он сосредоточился, подражая отцу вытянул губы трубочкой и — запел. Хрипло, порой срываясь на фальцет, то произнося слова раздельно, а то скороговоркой…

Боль уходила. Старик, с виду полностью поглощенный магической формулой, внимательно следил за своим состоянием. Вот отпустило суставы, вот мышцы расслабились и налились приятной силой, вот в голове прояснилось… Майорк с некоторое время полежал тихо, прислушиваясь к себе, и, не заметив особенных болей, осторожно поднялся.

Тело стало гибким, как молодое, — маг выпрыгнул из гробницы, широким летящим шагом прошелся по залу и удовлетворенно засмеялся-закаркал. Четыреста лет! И кто бы поверил, посмотрев на него в этот момент, что ему уже четыреста с лишком. Гром удивится и позавидует, конечно…

Сейчас Майорк был полностью готов к обучению. Но сначала нужно решить один не столь важный, но весьма приятный вопрос: в дальней комнате подземелья висит на цепях грязный упрямый кузнец, вот с ним-то и развлечется Майорк перед тем, как идти к Грому. Правда, много крови — фи, маг не выносил кровь, — но на что только не пойдешь ради удовольствия.

Потирая руки в предвкушении забавы, старик взял длинный узкий меч-иглу и направился в подземелье.

— Вен, почему бы тебе не сбегать к Майорку?

— Испортить ему сон, Гром? Приклеить к нему мумию?

— Приклеить мумию? — от неожиданности Гром расхохотался.