— В изоляторе? — Переспросил Джастин.

Мужчина усмехнулся.

— Странно, не так ли? Кажется, что я полжизни в тюрьме провел. Но там действительно был изолятор: особая камера без окон, сырая и холодная, как задница моржа, которая предназначалась для особенно непокорных. На самом деле, система наказаний в Обители настолько проста и в тоже время настолько изощренна, что китайская империя бы позавидовала.

Джастин прокашлялся. Он сделал большой глоток виски и снова закашлял.

— Наверное, Вам неприятно это слышать, но это лишь начало.

— Нет, нет, — тут же перебил его журналист, — просто это непривычно. Я не думал, что демократия докатится до такого.

Мужчина усмехнулся наивности молодого собеседника.

— Это всего лишь слова. Демократия, как Вы изволили выразиться, умерла, еще не родившись. Народ безмолвствует.

— Давайте не будем становиться политиканами. — Предложил Джастин. — Ваша история?

— Да, конечно. — Кивнул Робин. — Со временем мы привыкли к здешним порядкам, даже пытались с ними бороться, но всякое сопротивление жестоко подавлялось. Мой брат Джеффри погиб во время одного из таких столкновений.

— Погиб? — Кажется, сегодня был вечер удивлений.

— Мы подняли бунт после того как тридцать наших парней отравились обедом. Пронесся слух, что нас накормили тухлой рыбой, которая сдохла в пруду после выброса химического завода, напротив лагеря. Все походило на революцию: внутреннее сопротивление, бойкот, штурм административного корпуса и стрельба. Я до сих пор помню кровь моего брата на своих руках.

Мужчина склонил голову и на несколько минут замолчал. Джастин не смел его перебить.

— Джеффри стоял в первом ряду, когда по нам открыли огонь. Он был убит одним из первых.

— Кто открыл огонь? — Недоумевал Джастин.

— Как кто? Администрация лагеря. — Мужчина протянул руки по столу. — Поймите, этот интернат далек от Рая. Он даже на Ад мало похож. Конечно, мы сдались. Кучка подростков, которые могли только шугать птиц из рогатки, не могли сопротивляться мужчинам с ружьями. После этого лагерь закрыли для посещения, и с тех пор ни одна живая душа не может туда проникнуть, только если ты сам не испорченный ребенок, сосланный на край земли.

— Но как тогда мне туда попасть?

Робин схватил Джастина за руку.

— Я хочу, чтобы Вы рассказали о них всему миру, понимаете? Я хочу, чтобы все знали правду.

— Но почему Вы сами не расскажете? — Джастин почувствовал страх. Не сумасшедший ли перед ним?

— Потому что мне никто не поверит. Таких, как я единицы. Большинство сломлены системой. Доля выживших либо молчать, либо попасть в дурку.

Джастин почесал руку, которую только что держал Робин.

— Как мне туда попасть? — Повторил он свой первый вопрос.

Робин пригладил остатки волос на голове.

— Нужно только подождать. Они сами бросят повод.

Ждать пришлось недолго.

10

Если вы никогда не видели лагерь ночью, вы вообще не жили. Мы с парнями выбрались из бараков около полуночи. Это было самое спокойное время, когда охрана уже спала, а подсобные рабочие еще не проснулись. Условным местом встречи был палисадник прямо за школой. Так как она была на одинаковом расстоянии от всех бараков, то мы находились в равных условиях, если, конечно, отбросить тот факт, что в случае обнаружения, поплатились бы мы с Колли.

Мне нравился Колли. Конечно, он много трепался, причем постоянно об одном и том же, что спустя пару месяцев уже поднадоело, но он был простым и без придури.