Люк молчал, но уже твердо стоял на ногах.

— Не хочешь ничего сказать? — Спросил у него Оуэнс.

Люк странно, почти смеясь, посмотрел на мужчин.

— Не хотите вы ничего мне сказать, — он самодовольно покосился на директора, — сэр.

Он был похож на зверя, который был загнан в смертельную ловушку и в ней, понимая, что никогда уже не уйдет живым, мог открыть свой разум. Наконец, он мог сказать, что думает.

— Ты будешь доносить на них.

Глаза Люка расширились.

— На них? — Переспросил он.

Директор, кажется, стал выходить из себя.

— Ты будешь доносить на них, и будешь держать язык за зубами, или пойдешь вслед за Карлом и Колли.

Вот теперь все вернулось на круги своя. Страх Люка, наконец, вышел из-за маски безразличия.

— Что? Вы убьете меня? — дрожащим голосом спросил он.

Хейвс и Оуэнс в голос засмеялись.

— Не будь дураком, Люк. Кто кого убьет? Они сами покончили с собой. Разве нет?

Глаза Люка непроизвольно закрылись. Он вспомнил страшные предсмертные маски на лицах наших друзей, которые стали восковым воплощением зла, творящегося в Обители. Он тяжело сглотнул, будто проглотил булыжник.

— И еще. Если твой дружок узнает о нашем разговоре, страдания Колли и Карла покажутся раем. — Хейвс качнул головой и Люка подхватили за руки, выбросили на улицу и захлопнули двери с таким оглушительным звуком, что у него чуть сердце не разорвалось.

Я вышел из комнаты Саймона уже в темноте. Странно, что меня еще не искали с фонарями, хотя отбой был два часа назад. За все четыре года моего наличия здесь вечерней проверки не было только раз десять от силы. Когда я прошел к своей кровати, ребята зашевелились и гурьбой подошли ко мне. Я ожидал новой взбучки.

— Где ты был?

Я поднялся над подушкой.

— Где Марти? — Посмотрел я на них.

Все опустили головы.

— Наверняка, в карцере. Мы даже представить себе не можем, что они с ним сделают.

Странно, но они не были злы на меня, во всяком случае, мне так не казалось.

— Они убьют его? — Тяжело дыша спросил я.

Малыш Питти сел на кровать.

— Они могут все. Ты нашел Люка?

Я сжал зубы и вцепился мертвой хваткой в простынь, будто мне впаяли разрядом тока.

— Он…, — я знаю, что должен был сказать, но предать его, значило для меня предать и самого себя тоже. — Просто больше ему не верьте. Я вам ничего не говорил. Вы ничего не слышали. Он больше не тот, кому можно доверять.

Я понял, что парни хотели бы услышать больше, но отвернулся и, тем самым, дал понять, что разговор закончен.

33

Если мы думали, что Марти светил срок в карцере, то мы ни черта так и не поняли в системе наказаний Обители. Даже самый долгий срок в тюрьме был лучшим, что могли придумать Хейвс и его шайка. Этот бастион беспредела открывался с новой стороны каждую секунду, каждую минуту нового преступления.

Утро оказалось на удивлении шумным, хотя нас никто не разбудил, и сигнала к подъему не было. Мы удивились, но решили, что они снова проверяют нас. Сначала все шло как обычно: утренний моцион, заправка кроватей и сборы в столовую. Мы прождали минут пятнадцать, прежде чем выйти на улицу, все еще думая, что Оуэнс заглянет в наш барак. Но когда с улицы прибежал какой-то парнишка, чьего имени я не помню, но знаю, что он был из младшей группы, мы все ринулись за ним.

Когда он крикнул, что на улице дают бесплатное представление, то мы и подумать не могли, что увидим там. Посреди площади, где пересекались дороги во все корпуса Обители, поставили деревянные колодки.