В свете колдовского огня Клэри видела шрам на его щеке, ямочки у висков, красивый рот. Я этого не вспомню, сказал он несколько часов назад, когда вернусь под его контроль. Да, это так. Он все забыл. Ей стало больно, хотя она была готова к этому.

Себастьян спустился с камня и шагнул к пентаграмме. Встав у ее края, он начал читать заклятие:

— Abyssum invoco. Lilith invoco. Mater mea, invoco. — Затем вынул тонкий кинжал и полоснул лезвием по ладони. Хлынувшая в чашу кровь в свете луны казалась черной. — Mater mea, invoco…

Сейчас или никогда.

— Джейс, — прошептала Клэри. — Я знаю, что это не ты. Я знаю, что ты не потерпел бы того, что происходит. Попытайся вспомнить, кто ты, Джейс Лайтвуд.

Он с удивлением посмотрел на нее:

— О чем ты?

— Попытайся вспомнить, Джейс. Я люблю тебя. Ты любишь меня…

— Я люблю тебя, Клэри. Но ты говорила, что все понимаешь. Час настал. Это кульминация того, ради чего мы старались.

Себастьян выплеснул содержимое чаши в центр пентаграммы:

— Hic est enim calix sanguinis mei.

— Не мы, — прошептала Клэри. — Я здесь ни при чем… И ты — тоже.

Джейс вздрогнул. Клэри показалось, что ей удалось пробить панцирь, но, проследив за его взглядом, она увидела кружащийся шар огня размером с бейсбольный мяч, появившийся в центре пентаграммы. На ее глазах шар вырос и принял форму женщины.

— Лилит! — звонко произнес Себастьян. — Как ты призвала меня, так и я призываю тебя. Как ты даровала мне жизнь, так и я дарую тебе жизнь.

Пламя спало, и Клэри увидела Лилит. Тело ее было серым, как пепел, и покрыто трещинами. Черные волосы спускались до пят.

— Дитя мое, — выдохнула она, обращаясь к Себастьяну.

— Я призвал тебя, как ты хотела, Лилит. Сегодня ты станешь матерью новой расы. — Он указал на застывших Сумеречных охотников. — Вот чаша. — И Себастьян протянул ей наполненный кровью сосуд.

Лилит усмехнулась, взяла чашу и впилась зубами в свое запястье. Потекла густая черная кровь, и чаша потеряла прозрачность.

— Испей же моей крови из Чаши ада, — произнесла Лилит скрипучим голосом, наклонилась и протянула чашу Себастьяну.

Себастьян взял чашу из ее рук. Теперь она была черной, как гематит.

— Твоя армия будет расти, а вместе с ней возрастет и моя сила, — прошелестела Лилит. — Скоро я смогу вернуться, сын мой.

Себастьян склонил голову:

— Мы объявили о твоей смерти, Великая Мать, и предсказываем твое воскрешение.

Лилит демонически расхохоталась и воздела руки к небу. Пламя охватило ее, и она взорвалась пылающими частицами.

Когда частицы исчезли, Себастьян пнул пентаграмму, нарушив ее контур, и поднял голову. Лицо его исказила гримаса.

— Картрайт, выводи первую, — приказал он.

Толпа расступилась, и плечистый мужчина вывел спотыкающуюся женщину, прикованную к нему цепью. Длинные спутанные волосы скрывали ее лицо. Клэри напряглась:

— Джейс, что происходит?

— Ничего, — спокойно ответил он. — Никто не пострадает. Они просто изменятся. Смотри.

Картрайт, имя которого Клэри смутно помнила со времен Идриса, положил руку на голову пленницы и заставил ее упасть на колени. Потом нагнулся, схватил ее за волосы и заставил поднять голову. Луна осветила ее лицо.

— Аматис… — охнула Клэри.

21. Адова бойня

Сестра Люка подняла глаза, такие же голубые, как у брата, и посмотрела на Клэри.