Мирнин вернулся через секунду с шаром из черных изолированных проводов и пистолетом для пайки. Он едва не сжег им свои волосы, поскольку он наклонился очень близко, но он сделал всё правильно. Клер схватила последние две части — это часовой механизм, который крепится на верхней части, и электрический блок, подключаемый к вакуумным трубкам — и сунул их на место. Мирнин закончил прикреплять их.

И это было все. Машина затянула бесконечную, головокружительную серию циклов и завихрений, и странные механизмы распустили провода, как корни дерева. Это не выглядело реальным для нее. Как и не для Мирнина, когда он повернулся к ней с едва скрываемым красный отблеском в его глазах.

— Я думаю, что мы закончили, — сказала она. — Можно мне, пожалуйста, сесть?

— Да, — сказал Оливер. — Я думаю, что тебе лучше сесть Она упала в обморок.

Она проснулась от звука сотовый телефон. Она знала эту песню. Это был сигнал, который она поставила на Шейна.

Она попыталась достать свой телефон, но ее рука чувствовалась, как воздушный шар, и на миллион фунтов тяжелее, чем нужно. Она снова лежала в кроватке Мирнина, укрытая одеялом практически до подбородка, и когда она нащупала телефон, дверь открылась, и Мирнин метнулся и схватил телефон. Он положил прохладную руку ей на лоб и сказал:

— Спи. У тебя лихорадка.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо что заботитесь обо мне.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и улыбнулся.

— Приятно побыть не самим собой, по крайней мере, сейчас, — сказал он. — Я сожалею о том, что было ранее. Я был… не в себе. Ты понимаешь.

Она понимала; она видела это достаточно часто. Она даже поняла, что подталкивало его ближе к краю — он был вынужден стоять и смотреть, как она становится слабой, истощенной и испуганной, и в нем проснулся хищник. Как это было с Адой, однажды. Она живется немного лучше, чем Аде, но она не знала, было ли это потому, что Мирнин останавливал себя сам… или присутствие Оливера предостерегло его. Так или иначе, это было совсем близко.

— Вы больны? — Спросила она. Она вовсе не хотела, чтобы это было так прямолинейно, но она слишком чтобы быть дипломатичной. — Я имею в виду, как вы были раньше?

— Я могу себя контролировать. У меня просто иногда бывает скверное настроение. Ты знаете это.

— Скажите мне, если вы будете в беде.

Он улыбнулся, и, каким-то образом, это не выглядело правильным.

— Конечно, скажу, — сказал он. — Теперь отдохни.

Она хотела поговорить с Шейном, но она не могла держать глаза открытыми достаточно долго. Мирнин не стал дожидаться ее ответа. Снова падая в глубокий сон, она услышала, как дверь закрыли и заперли.

Когда она проснулась в следующий раз, она почувствовала себя лучше. Хрупкая и пустой, но ясной, и, О, Боже, ей нужно было в туалет. К счастью, в комнате Мирнина был один совсем небольшой туалет, она встала с постели, чтобы направиться к нему, и застонала, потому что ее ноги будто окунули в огонь. Мышцы все еще дрожали. Она шла очень осторожно, придерживая себя, когда могла, и хотя она воспользовалась туалетом, она оценила, что чувствовала себя иначе. Слабой, конечно. Но было так приятно чувствовать себя полностью проснувшейся. Да, и еще она чувствовала себя грязной. Ей нужно принять душ, переодеться, и около недели провести в постели, решила она. Но поскольку ничего из этого не могло сейчас произойти, она плеснула водой в лицо, пригладила волосы и вышла, чтобы проверить дверь.

Она была не заперта.

Лаборатория выглядела… ну, точно такой же, за исключением того, что народу было больше, чем обычно.