Оливер по-прежнему смотрел на спокойное лицо Амелии. Он сказал, не поднимая головы, — Лучше бы тебе пойти с ними. Ты не часть этого.

— Я не могу уйти, — сказала Клер. — Мне нужно кое-что вам сказать.

— Тогда говори и уходи.

У нее пересохло в горле, и она знала, что он был готов убить любого человека, который сейчас будет его раздражать. Амели не станет, не сможет его остановить. Но она должна была это сказать. Она должна попытаться.

— Вы говорили, что убили вампира прошлой ночью, — сказала она. — Не того из закусочной?

— Нет, — сказал Оливер. Он не смотрел на нее. — Старый друг. Я не мог остановить ее любым другим способом.

— Она сказала что-нибудь?

— Что? — Оливер поднял голову, нахмурился. — Нет. Она была далека от разговоров, имеющих хоть какой-нибудь смысл.

— Но она говорила.

— Только чтобы прокричать, что всё было неправильно.

Что подтвердило всё, и Клер почувствовала холодное, тяжелое чувство вины.

— Люди забывают, кто они есть. Или где. И еще они знают, что что-то неправильно, но они не могут сказать, что именно, и это сводит их с ума.

— Значит, очевидно, это распространяется не только на людей, — сказал Оливер. — Анализ крови пострадавших вампиров ничего не показывает. Это не та же самая болезнь, которую мы перенесли раньше. — Так он знал. И он даже делал что-то для этого или пытался.

— Тогда, должно быть, дело в машине, которую мы с Мирнином починили. Это началось примерно в то же время, когда мы ее запустили. — Он поднял голову и встретился с ней глазами, и во рту у нее, если вообще возможно, стало еще суше.

— Мирнин не думает, что с ней что-то не так. Я… Я хочу, чтобы это было правдой, но я думаю, что он просто отрицает это. Я думаю, что машина делает это с нами, и становиться только хуже, пока она включена.

Оливер помолчал, потом сказал.

— И если мы ее выключим?

— Тогда барьеры падут. Но я думаю, что проблемы с памятью также прекратятся.

— Ты в этом уверена?

Уверена ли она? Потому что она знала, что ставит свою жизнь на это.

— Да.

Оливер зарычал, глубоко в горле, и сказал:

— Тогда выключи эту проклятую штуковину и исправь ее. Найди неполадку. Мы не сможем продержаться долго без барьеров, наши местные жители уже бросают вызов власти, и как только они поймут, что барьеры не функционируют — мы полностью потеряем контроль, и это обернется настоящим кровопролитием. Ты поняла?

— Да. Я отключу его. Мы исправим это

— Тогда тебе лучше заняться этим. А теперь убирайся.

Клер выбралась из-за стола и схватила рюкзак. Она заколебалась из-за ножа и кола, но подхватила их и засунула их, прежде чем перебросить его через плечо и побежать к двери. Она оглянулась лишь раз — казалось, Оливер не заметил, что она ушла. Он все еще держал Амелию в своих объятиях, и впервые она увидела подлинные эмоции на его лице.

Горе.

Доктор Тео Гольдман вышел из лифта, неся докторскую сумку. Он удивленно посмотрел на Клер, когда они проходили мимо друг друга, он вышел, она вошла внутрь, и сказал, — Мне сказали, что меня ждет пациент. Это довольно странное место для его обнаружения.

— Это Амелия, — сказала Клер. — В эту сторону. Тео?

Он оглянулся, но продолжил идти.

— Пожалуйста, помогите ей.

Он кивнул, ободряюще улыбнулся, и дверь перед ней закрылась, прежде чем она успела сказать еще что-нибудь.