Джо подошел к нему и сказал:

— Привет, алоха! Я тренируюсь, ныряю с самого высокого трамплина.

— Зачем? — спросил Теллертон. — Для участия в соревнованиях?

— Нет, мне просто нравится нырять. Книга лежала на мраморной столешнице, и Теллертон сказал:

— Она для вас. Я проходил мимо универмага, увидел ее и подумал, что вам она может пригодиться.

— Но почему вы должны мне ее дарить?

— Иногда, — ответил Теллертон, — иногда нет никакого повода для того, что делаешь, и поступаешь импульсивно.

— Разумеется! — согласился Джо. Он был смущен. — Вы добры ко мне. А вы не выйдете на солнце?

— Право, не знаю, — ответил Тим Теллертон, — я ведь не знаю также, заинтересованы ли вы в автографах. Но я захватил с собой несколько самых обычных для ваших друзей.

Автографы были небольшие, красиво написанные на кремового цвета картоне; их была целая пачка.

— Но у меня такие мокрые руки, — посетовал Баунти-Джо.

— Вам по душе служба на «Баунти»?

— Да, работа там легкая и приятная.

— Вас интересуют корабли?

— Да, они красивы!

— Как получилось, что вы знали, кто я?

— Ну да, это я довольно хорошо знал, — пробормотал Баунти-Джо, обхватив себя руками.

В нем все возрастало какое-то недовольство. Он сделал шаг назад, по направлению к бассейну.

Тим Теллертон поднялся, одержимый нетерпением, присущим усталости. Свернув газету, он понял, что больше не владеет тем терпением, которое необходимо, той силой, что нужна, дабы собраться с мыслями и сформулировать их с целью провести плодотворную беседу со щенками или с юными дельфинами. Он повернулся к двери, желая уйти. Что такое беседа, что заключается в ней? Общее размышление о весьма существенных вещах. Передача опыта и собственных воспоминаний, размышления о возможном будущем. Уточнение и совместное узнавание, а также наблюдение за переменами во взгляде, в интонации, в молчании, обусловленном колебанием, либо же — взаимопониманием. Формирование воззрений без постороннего воздействия. Смех, дабы иметь возможность помолчать по причине взаимной, никогда не высказанной робости.

Джо проводил Теллертона до выхода.

— Это, верно, замечательная книга о людях, что в старые времена поднялись на вершины в нашем мире.

— В старые времена? — повторил Теллертон и посмотрел прямо в лицо Джо.

Глаза певца сверкали, словно драгоценные синие камни.

— В старые времена! Самые молодые из них старше тебя лет на десять!

— Десять лет! — воскликнул Джо и усмехнулся. — Десять лет! Это же нескончаемое время, эпоха, бездна! Сколько всего случилось с тех пор!

— У тебя никогда не возникало желания стать кораблестроителем, капитаном, капитаном дальнего плавания?

Джо покачал головой огорченно и очень мило.

— Тебе не завоевать тогда почетного венца на голову за всю свою жизнь!

Джо терпеливо ответил, что старикам это нравилось, мысли о Таити вызывали у них одобрение.

— Алоха! — воскликнул Тим Теллертон, буквально выплюнув с презрением это мягкозвучное слово, и круто повернулся, чтобы уйти.

«А теперь он расстроится, — подумал Джо. — Я сказал вовсе не то, что он ожидал от меня услышать. Частенько трудно бывает со стариканами».