Благодаря новому закону, принятому штатом, ученики, не сдавшие хотя бы один зачет, не допускались к соревнованиям в течение шести недель после «неуда». Росс Перо сделал все, что было в его силах, для проталкивания этого законопроекта, а он, как многие с горечью признавали, был способен на все.

Для «Талийского чертополоха» это означало, что некоторым молодым людям, занимающимся сейчас физподготовкой, грозило отлучение от любимой игры после первой же контрольной работы, что, в свою очередь, могло привести к такой ситуации, когда школа не сможет даже выставить полную команду.

Критики «Чертополоха», послужной список которого за минувшее десятилетие сводился к трем победам, двум ничьим и семидесяти четырем поражениям, утверждали, что Талиа редко выставляла полную команду, но их робкие голоса тонули в шквале гневного смерча, промчавшегося по всему штату после принятия билля «нет зачета – нет игры». Несправедливость по отношению к детям, которым отныне придется весь день корпеть над скучнейшими предметами, в свое время не вызывавшим ни малейшего интереса их родителей, остро ощущалась повсеместно.

– Я просто готов разбомбить офис Росса Перо, – высказал свое отношение к новому закону Бобби Ли.

Дуэйн, яростный сторонник нововведения, не стал высказывать свои мысли по этому поводу, так как всегда мечтал о том, что было бы очень хорошо, если бы его дети получили настоящее образование. В мечтах он представлял Дики не преступником, а адвокатом, а Джека с Джулией – первыми техасскими близнецами, окончившими Гарвард. Правда, даже в самых несбыточных мечтах он не мог представить Нелли с дипломом в руках, зато оставались внуки, его надежда. Может быть, у одного из них появится тяга к знаниям…

На людях он старался отделаться от вопросов по этому поводу редкими и двусмысленными фразами. Местная газета вообще утверждала, что закон «нет зачета – нет игры» является самой сложной проблемой, с которой столкнулся Талиа со времен Гражданской войны, – хотя город появился спустя два десятилетия после того, как генерал Ли сдался генералу Гранту, а до того здесь были сплошные прерии.

Страх, проникший в сознание каждого родителя, объяснялся опасением, что если их чада лишатся права заниматься спортом, устраивать демонстрации в честь любимой команды, болеть за нее или поддерживать ее боевой дух, играя на духовых инструментах, то они вообще немедленно бросят школу и будут торчать дома, уставившись в «ящик».

– Как вышло, что Росс Перо не разорился вместе со всеми нами? – спросил Эдди Белт. – Уж не коммунист ли он?

– Он не занят в нефтяном бизнесе, – заметил Дуэйн.

– Ненавижу каждого сукиного сына, который богаче меня, – зло бросил Бобби Ли.

– И всего-то нужно несколько сот тысяч долларов, чтобы разделаться с ОПЕК, – сказал Лути, возвращаясь к облюбованному им плану.

– Я не думаю, что все упирается в ОПЕК, – возразил Дуэйн.

Это замечание Дуэйна обидело Лути – он всегда был крайне чувствителен. Бомбежка ОПЕК казалась простым решением проблемы, которая волновала всех без исключения. Почти каждая газета давала понять, что ОПЕК несет ответственность за перенасыщение рынка нефтью. Однако замечание Дуэйна поколебало уверенность Лути.

– Мне кажется, что он располагается где-то рядом с Кувейтом, – продолжал Лути.

– Мексика туда не входит, в отличие от Венесуэлы, – опять заметил Дуэйн.