– Кто?

– Тссс, – она указала в сторону потолка, сделав едва заметный жест пальцем, и прошептала: – И слушают.

– Что с тобой произошло? – поинтересовался Итан.

– Тебе не кажется, что я еще хороша собой? – Резкий, язвительный тон неподдельной Кейт. С минуту она смотрела себе в колени, а когда подняла взгляд снова, глаза ее блестели. – Стоя перед зеркалом и причесываясь перед сном, я до сих пор думаю о твоих ладонях на моем теле. Это уже не то, что было.

– Сколько тебе лет, Кейт?

– Больше не знаю. Уследить трудно.

– Я приехал сюда искать тебя четыре дня назад. Утратив контакт с тобой и Эвансом, меня отправили сюда искать вас. Эванс мертв. – Это заявление вроде бы особого впечатления не произвело. – Что вы с Биллом здесь делали?

Она лишь тряхнула головой.

– Что здесь происходит, Кейт?

– Не знаю.

– Но ты здесь живешь.

– Да.

– Давно?

– Годы.

– Это невозможно. – Итан подскочил на ноги. В мыслях воцарилась сумятица.

– У меня нет для тебя ответов, Итан.

– Мне нужен телефон, автомобиль, пистолет, если у тебя есть…

– Не могу, Итан. – Она встала. – Ты должен уйти.

– Кейт…

– Сейчас же.

Итан взял ее за руки.

– Это ведь была ты, когда я потерял сознание на улице вчера ночью. – Он посмотрел ей в лицо. – Складки у рта, морщинки в уголках глаз, и все еще такая красивая. – Ты знаешь, что со мной происходит?

– Перестань. – Она попыталась отстраниться.

– Я в беде, – заявил он.

– Знаю.

– Скажи мне, что…

– Итан, теперь ты подвергаешь опасности мою жизнь. И Гарольда.

– С чьей стороны?

Вырвавшись, она устремилась к двери. Уже на пороге обернулась и на миг, стоя там в полумраке, снова показалась тридцатишестилетней.

– Ты мог бы быть счастлив, Итан.

– О чем ты?

– Ты мог бы прожить здесь изумительную жизнь.

– Кейт!

Толчком распахнув дверь, она ступила внутрь.

– Кейт!

– Что?

– Я сумасшедший?

– Нет, – ответила она. – Ни чуточки.

Дверь за ней закрылась, и тут же послышался лязг задвигаемого засова. Подойдя к двери, Итан поглядел на свое отражение в стекле, отчасти ожидая увидеть шестидесятилетнего старика, но ничуть не переменился.

Он больше не чувствовал голода.

Не чувствовал усталости.

Спускаясь по ступеням, шагая по каменной дорожке и ступая на тротуар, он ощущал лишь стеснение в центре груди, знакомое чувство, накатывающее на него непосредственно перед заданием – когда подходишь к «стрекозке», которую аэродромная команда загрузила пулеметом Гатлинга пятидесятого калибра и «Хеллфайерами».

Страх.

Автомобиль Итан высмотрел лишь в следующем квартале – «Бьюик ЛеСабр» середины восьмидесятых с облепленным сухой сосновой хвоей ветровым стеклом и четырьмя шинами, которые не помешало бы подкачать.

Дверцы были заперты.

Прокравшись на крыльцо ближайшего дома, Итан поднял каменного херувима с пьедестала под окном. Сквозь тонкие занавески увидел внутри мальчика, сидящего перед пианино и исполняющего какую-то вычурную музыкальную пьесу, ноты которой прорывались на крыльцо сквозь четырехдюймовую щель приподнятого над подоконником окна.

Рядом с мальчиком сидела женщина, переворачивавшая страницы партитуры.