Почуяв ружейное масло, Итан прикинул, что Поуп из тех, кто любовно ухаживает за своим арсеналом.

– Помните, как я велел вам не покидать город? – прорычал шериф.

Итан хотел было ответить, когда луч света вдруг уткнулся в землю, и лишь за долю секунды до столкновения Итан понял, что приближающаяся к нему тень – приклад дробовика.

Левый глаз Итана заплыл после удара, казался горячим, громадным, и каждый удар пульса отдавался в нем болью. Правым глазом он увидел комнату для допросов. Клаустрофобичную и стерильную. Белые шлакобетонные стены. Бетонный пол. Голый деревянный стол, по ту сторону которого сидит Поуп, без стетсона и пиджака, рукава темно-зеленой рубашки закатаны, обнажив предплечья – толстые, покрытые веснушками и бугрящиеся мускулами.

Итан стер свежий ручеек крови на лице, сочащийся из ссадины над левой бровью, и уставился в пол.

– Не будете любезны дать мне полотенце?

– Нет. Будете сидеть там, истекая кровью и отвечая на мои вопросы.

– Позже, когда все будет позади и вы выйдете из тюрьмы, я приглашу вас к себе домой, полюбоваться на ваш жетон. Он будет висеть в рамке за стеклом над моим камином.

Это вызвало лучезарную улыбку.

– Вы так думаете, а?

– Вы совершили нападение на федерального агента. Это крест на карьере.

– Поведайте мне еще разок, Итан, как именно вам стало известно о трупе в доме шестьсот четыре? Только без этой параши насчет исчезающей барменши.

– О чем это вы?

– О правде.

– Я сказал вам правду.

– В самом деле? Хотите и дальше придерживаться этого курса? Потому что я побывал в этом пабе. – Поуп побарабанил пальцами по крышке стола. – У них в штате даже нет женщины-бармена, и никто не видал вас там четыре дня назад.

– Кто-то лжет.

– Так что я вот все гадаю… зачем вы на самом деле явились в Заплутавшие Сосны?

– Я вам сказал.

– Для, – Поуп изобразил пальцами кавычки, – «расследования»?

Итан сделал глубокий вдох, чувствуя гнев, дребезжащий в груди, как песок в выбеленном черепе. Голова снова раскалывалась, и он понимал, что отчасти обязан этим любезности Поупа, травмировавшего ему лицо. Но заодно чувствовал застарелую, знакомую пульсацию в основании черепа, терзавшую его с того самого момента, когда он очнулся у реки, даже не представляя, ни кто он такой, ни где находится. И кое-что еще – огорашивающее дежавю по поводу этого допроса.

– Что-то неладно с этим местом, – сказал Итан, чувствуя собирающуюся в груди черную тучу эмоций – наслоения четырехдневной боли, замешательства и изоляции. – Сегодня вечером я видел свою бывшую напарницу.

– Кого?

– Кейт Хьюсон. Я вам о ней говорил. Только она старше. По меньшей мере лет на двадцать старше, чем была. Как такое возможно? Поведайте мне.

– Оно и невозможно.

– А как мне связаться с кем-либо извне? Почему это нет дороги из города? Это какой-то эксперимент?

– Конечно же, дорога из города есть. Вы хоть представляете, насколько чертовски безумный бред вы несете?

– Что-то с этим местом неладно.

– Нет, что-то неладно с вами. У меня есть идея.

– Что?

– Скажем, я дам вам лист бумаги. Дам время, чтобы записать все, что вы хотите мне сообщить. Пожалуй, отведу вам на это час времени.

Это предложение бросило Итана в холодный пот.

– А может, – продолжал Поуп, – вы ответите на мои вопросы быстрее, если я надену черный капюшон? Или если подвешу вас за запястья и буду резать? Вам нравится, когда вас режут, Итан? – Выудив что-то из кармана, Поуп швырнул предмет ему через стол.