Всепоглощающая пустота.

Через несколько коротких часов взойдет солнце, и во многих отношениях это будет первое утро остальной ее жизни без него. Этот последний день был ради прощания, ради того, чтобы наскрести те крохи душевного покоя, которые удастся отыскать в мире без Итана. Их общие друзья оплакали его, им наверняка всегда будет его недоставать, но они пойдут дальше – уже пошли дальше – и неизбежно забудут его.

Она никак не могла отделаться от ощущения, что начиная с завтрашнего дня останется в одиночестве.

Со своим горем.

Со своей любовью.

Со своей утратой.

И было в этой мысли что-то столь сокрушительно одинокое, что Терезе пришлось остановиться у основания лестницы, положить ладонь на перила и перевести дыхание.

Стук напугал ее, подстегнул пульс.

Повернувшись, Тереза уставилась на дверь. В голове пронеслось, что звук ей мог просто почудиться.

Сейчас 4.50 утра.

Что может кому-либо понадобиться…

Снова стук. Настоятельнее, чем прежде.

Тереза босиком пересекла прихожую и приподнялась на цыпочки, чтобы поглядеть через глазок.

Под светом фонаря на крыльце увидела на веранде мужчину под зонтиком.

Невысокий. Совершенно лысый. Лицо – невыразительная тень под каплющим навесом. Одет в черный костюм, от которого дыхание у нее перехватило, – федеральный агент с новостями об Итане? Какие еще причины могут заставить человека стучаться к ней в дверь в подобный час?

Но галстук совершенно неподходящий.

Броский, в сине-белую полоску – чересчур стильный и шикарный для федерала.

Через глазок она увидела, как пришелец протянул руку и постучал еще раз.

– Миссис Бёрк, – сказал он. – Я знаю, что не разбудил вас. Я видел вас у кухонной раковины всего пару минут назад.

– Чего вы хотите? – осведомилась она через дверь.

– Мне надо с вами поговорить.

– О чем?

– О вашем муже.

Она зажмурилась, открыла глаза снова.

Человек все там же, и сна у нее ни в одном глазу.

– А что о нем? – спросила.

– Было бы проще, если бы мы могли сесть лицом к лицу и поговорить.

– Сейчас ночь-полночь, а я даже не представляю, кто вы такой. Я ни за что не пущу вас в дом.

– Вам стоит услышать то, что я хочу сказать.

– Скажите через дверь.

– Не могу.

– Тогда возвращайтесь утром. Тогда я с вами поговорю.

– Если я уйду, миссис Бёрк, вы больше меня не увидите, и уж поверьте, это станет трагедией для вас с Беном. Клянусь… Я не собираюсь причинять вам вред.

– Убирайтесь от моего дома, или я звоню в полицию.

Сунув руку под пальто, мужчина достал полароидный снимок.

И когда поднес к глазку, Тереза ощутила, как внутри что-то оборвалось.

На фото Итан лежал обнаженный на стальном операционном столе под больничным голубоватым светом. Левая сторона тела обратилась в сплошной кровоподтек, не поймешь даже, жив он или мертв. Не успела Тереза сообразить, что творит, как ее рука уже протянулась к цепочке и повернула щеколду замка.

Тереза распахнула дверь, а мужчина закрыл зонтик и прислонил его к стене. У него за спиной холодный неустанный дождь застлал звуки спящего города пеленой белого шума. Несколькими домами дальше припаркован «Мерседес Спринтер» темного цвета. На всей улице ни канализационных люков, ни силовых щитов. Может быть, это его фургон.

– Дэвид Пилчер, – представился мужчина, протягивая руку.

– Что вы с ним сделали? – спросила Тереза, игнорируя протянутую руку. – Он мертв?

– Можно войти?

Тереза освободила дверной проем, и Пилчер переступил порог.