Она нагнулась и зачерпнула воду ладонями. Струйки потекли между пальцами, возвращаясь в лужу. Круги на воде набегали друг на друга.

– У нас комплект для начинающих; это значит, что твой интерфейс, очки и сенсоры, которые ты только что надел, не слишком сложны. Но даже с ними это похоже на воду, верно? Течет как вода?

Ксаббу нагнулся и потрогал воду серыми пальцами.

– Течет как‑то странно.

– Немного денег и времени – и будет как настоящая, – отмахнулась Рени. – Есть системы внешней симуляции настолько совершенные, что вода не только течет, как реальная, но и на ощупь мокрая и холодная. Есть еще «канюли» – нейроканнулярные импланты, – но мы с тобой их не увидим, если только не прорвемся в какую‑нибудь секретную военную лабораторию. Они вкачивают компьютерную симуляцию прямо в мозг, через чувствительные нервы. Имея канюлю, эту воду можно выпить  , не отличив от реальной.

– Но жажды она не утолит, верно? Если я не буду пить настоящей воды, то умру. – Казалось, Ксаббу это не столько пугает, сколько интересует.

– Именно так. Это стоит помнить. Лет десять‑двадцать назад сетевики умирали каждые пару недель – так долго сидели в симуляциях, что забывали есть и пить в реальном мире. Я уже не говорю о такой профессиональной болезни, как пролежни. Сейчас такого почти не бывает – слишком много предохранителей в домашней технике, слишком много ограничителей на сетевых входах в университетах и фирмах.

Рени повела рукой, и вода испарилась. Взмахнула еще раз – и пустота вокруг внезапно заполнилась вечнозеленым лесом. Встали покрытые рыжеватой сморщенной корой колонны стволов, над головами затрепетала темно‑зеленая листва. Ксаббу с трудом перевел дух, и Рени испытала детское чувство удовлетворения.

– Дело в вводе и выводе, – пояснила она. – Когда‑то люди сидели перед плоскими экранами и набирали команды на клавиатурах; теперь мы взмахом руки творим чудеса. Но это не чудо. Это ввод – приказ процессору делать его работу. А результат появляется не на экране перед нами, а в виде стереоскопического изображения, – она показала на деревья, – звука, – она вновь повела рукой, и лес наполнился птичьими трелями, – и еще чего угодно. Предел зависит лишь от мощности процессоров и сложности интерфейс‑техники.

Рени добавила пару деталей: повесила солнце над филигранью ветвей, покрыла землю травой и мелкими белыми цветочками – и театрально развела руками.

– Видишь, не нужно даже утруждать себя мелочами – компьютер сам подчищает детали, углы и длину теней и все такое. Это легко. Основы тебе известны, так что через пару недель ты будешь делать то же самое.

– Когда я впервые увидел, как мой дед делает острогу, – медленно произнес Ксаббу, – я тоже подумал, что это волшебство. Его пальцы двигались так быстро, что я не мог уследить за ними – отколоть тут, повернуть туда, завязать узел, – и вдруг появилась острога!

– Именно. Единственная разница состоит в том, что, если ты хочешь делать хорошие остроги в этой среде, придется найти человека, который оплатит это развлечение. ВР‑оборудование начинается с примитивного, которое можно найти в любом доме, – за пределами болот Окаванго, конечно. – Рени пожалела, что Ксаббу не видит ее улыбки; она не хотела его обидеть. – Но, чтобы иметь самое лучшее, надо владеть парой алмазных шахт. Или маленькой страной. Но даже в этом заштатном колледже, на устаревшем оборудовании я могу показать тебе очень многое.

– Вы уже показали мне очень много, миз Сулавейо. Можем мы теперь сделать что‑нибудь еще? Могу я сотворить что‑нибудь?

– Творение в ВР‑среде… – Рени замялась, пытаясь подобрать слова.