Сенаторам не удалось найти никаких сколько–нибудь серьезных возражений против работы над Мостом. Они помнили, что налогоплательщики готовы потратить деньги на строительство Моста на Юпитере — если кто–то другой (например, Уэгонер) решит этот вопрос за них, не впутывая в референдум. И сенаторам от оппозиции пришлось согласиться с тем, что Мост необходимо строить, хотя и как можно более экономно. Собственно, так он и строился.

Конечно же, следовало ожидать, что обнаружатся кое–какие «блохи», и люди, проводившие расследование, их выискали. Один из капитанов грузового космолета продавал строителям на Ганимеде мыло по невозможным ценам, будучи в сговоре с завскладом. Но это заурядная махинация, в принципе незначительная для проекта такого размера, как Мост. Уэгонеру даже понравилась проницательность капитана — или завскладом? — в обнаружении вещи, весьма необходимой на Ганимеде, достаточно маленькой и легкой, но достаточно ценной для того, чтобы провозить ее контрабандой. Все строители Моста большую часть своего заработка автоматически переводили в банки на Земле, даже не видя его. Было очень немного чего–то стоящего продажи или покупки на лунах Юпитера.

Тем не менее, каких–то серьезных нарушений закона не оказалось и в помине. Ни одна сталелитейная компания на продала металлических креплений хуже установленного стандарта, потому что на Мосту не было ничего металлического. Юпитериане могли бы сделать неплохой бизнес на продаже Мосту некондиционного льда–4. Но как всем по счастью известно, юпитериан не существует, и поэтому Мост имел весь нужный лед по цене, равняющейся стоимости добычи. Офис Уэгонера относился весьма строго к всему, что касалось небольших контрактов, связанных с жилыми модулями для планетных спутников, к снабжению топливом транспортных средств, к оборудованию. И проверял не только свои собственные сделки, но и субконтракты Армейской Космической Службы, так же связанные с Мостом.

Что же касается Чэрити Диллона и его прораба — они проводили жесткую и эффективную политику. Частично из–за того, что таковы были их натуры. И еще — из–за интенсивной психообработки, которой они подверглись, прежде, чем отправились в систему Юпитера. Оказалось невозможным найти что–либо бесполезное в том, что они делали. И если они и были повинны в ошибочном инженерном решении, ни один инженер извне не смог бы заметить этого.

Наибольшая же потеря денег, которую все–таки понес юпитерианский Проект, сопровождалась такой кровавой бойней, что он попал — в мыслях некоторых сенаторов — в категорию военных проектов. Впрочем, когда убивают солдата во время военных действий против врага, никто не спрашивает, сколько денег стоила правительству потеря снаряжения в результате его гибели. В той части доклада, что касалась закладки основания Моста, благоговейно упоминался героизм погибших при этом космонавтов — двухсот тридцати одного человека. И ни слова о стоимости девяти специально построенных космических буксиров, которые теперь дрейфовали в виде одних лишь силуэтов где–то у нижней границы Юпитерианской атмосферы, раздавленные, словно консервные банки, давлением в шесть миллионов фунтов на квадратный дюйм.

Они дрейфовали, а между ними и глазами живущих, были восемь тысяч миль вечно грохочущих ядовитых облаков.

Герои ли люди, погибшие за Мост? Они были рядовыми и офицерами Армейской Космической Службы. Они погибли, выполняя то, что им приказали. Уэгонер не мог вспомнить, назвали ли тех, кто остался в живых после этой операции, героями. Их, само собой, наградили. Армии нравилось, когда ее люди носили столько «фруктового салата» на своей груди, сколько возможно его было навесить.