- Впустить их? - изумился Лейнест. - Но как?

- Я оговорился. Я хотел сказать, вы должны их оживить. Впущу их я.

- Итак, - произнес знакомый голос, - мы снова вместе - на этот раз, похоже, как друзья, и каждый на своем месте. Поздравляю.

- Ты примирился со мной? - осторожно спросил Мартелс. - Я по-прежнему опасаюсь твоей ненависти.

- Меня опыт тоже учит, - сказал голос с веселой иронией. - И я обязан тебе возвращением в мою машину, самому мне это не удалось бы. Настанет день - когда-нибудь в будущем - и мы вместе станем исследовать Туннели. Но не будем спешить. Сначала нам нужно заново обучить этих немногих уцелевших людей.

- Вот именно. - Они вместе почувствовали возникающее вдалеке изумление Тлама, впервые начинающего осознавать суть свободы. - И... спасибо тебе, Квант.

- Мы больше не Квант, - сказал голос. - Теперь мы Квинкс - Автарх Пятого Возрождения.

Мартелс не сразу усвоил это предпоследнее иносказание.

- Мы? - удивился он. - Значит... и с тобой все происходило так же?

- Да. Никто из нас уже не возникнет вновь из Пустоты. Идя сквозь опасности и искушения, мы должны приучаться любить наше бессмертие, чтобы другие люди свободно следовали Туннелями, концов которых нам не суждено увидеть. Мы будем часто падать, но будем и подниматься, в сплетениях мироздания. Если мы преуспеем, нас однажды назовут Сикстом... и так далее, реальность бесконечна. Для призванных этого должно быть достаточно.

Вновь наступила внутренняя тишина, в которой шевелился Тлам, изумляясь, неужели он теперь стал предком. Он научится, ему придется.

- Я думаю, - сказал Мартелс, - что со временем мне это даже может понравиться.

Аргументы совести

I

Каменная дверь с шумом захлопнулась. Это было отличительным знаком Кливера: как бы ни была тяжела дверь, как бы ни была она хорошо подогнана, ничто не мешало ему заходить с грохотом, который напоминал о Страшном суде. И ни одна планета во вселенной не обладала атмосферой достаточно плотной и насыщенной влагой, чтобы приглушить этот грохот. Даже Лития.

Руиз—Санчес продолжал читать. Суетливым пальцам Кливера потребуется еще немало времени, чтобы расстегнуть комбинезон, а между тем, проблема остается. Впервые эта проблема возникла еще в 1939 году, но за прошедшее с тех пор столетие Церкви так и не удалось разрешить ее. Она была дьявольски запутанной (это удачно подобранное прилагательное служило ее официальным определением). Даже роман, который давал ключи к ее решению был занесен в Список книг запрещенных Католической Церковью и Его Преподобие, Отец Рамон Руиз—Санчес был допущен к нему только благодаря заслугам его монашеского Ордена. Едва слыша возню и невнятное бормотание в холле, он перевернул страницу. Повествование разворачивалось перед ним, становясь с каждым словом все более запутанным, более зловещим, более непостижимым:

«… и Магравиус знал от соглядатаев, что Анита прежде уже совершила двойное святотатство с Микелисом, vulgo (vulgo — зд. слуга (лат.) (здесь и далее прим пер.)) Церулариуса, пожизненного наставника, который хотел обольстить Евгениуса. Магравиус угрожал отдать Аниту на поругание Сулле, настоящему дикарю (и предводителю банды из двенадцати наемников, Сулливанцев), который желал отдать Фелицию с четырьмя землекопами — Грегориусом, Лео, Вителиусом и Макдугалиусом, если она не уступит ему, а также не обманет Гонуфриуса, исполняя по его требованию супружеские обязанности. Анита, которая утверждала, что получала кровосмесительные предложения со стороны Иеремии и Евгениуса -»

Здесь он снова запутался и покорно вернулся назад. Иеремия и Евгениус были… ? Ах да, с самого начала они были «братскими любовниками», состоявшими в самом отдаленном кровном родстве как с Фелицией, так и с Гонуфриусом — а тот, несомненно, был первым злодеем и мужем Аниты.