Четырежды эскадра исчезала под слоем несущихся облаков. Четырежды напряженные голоса пилотов и инженеров звенели в ушах Хелмута и он что–то шептал в ответ, пытаясь направлять их движение, насколько он мог разглядеть корабли сквозь соперничающие облака Юпитера–5. Четыре раза раздавались бесполезные приказы, а затем — звуки лопающихся кабелей и крики людей на фоне бесконечного воя юпитерианского неба.

Вся эта операция стоила девяти кораблей и жизней двухсот тридцати одного человека. Чтобы доставить один из астероидов, обработанных в космосе, и разместить его в колеблющейся грязи, которую представляла из себя поверхность Юпитера. Пока этого не сделали, Мост был не более, чем мечтой. Большое Красное Пятно показало астрономам, что некоторые структуры на Юпитере могли существовать довольно долгое время. Достаточно долгое, по крайней мере, чтобы его могли разглядеть многие поколения человеческих существ. Но с той же долей вероятности известно, что по–настоящему ничто на Юпитере не являлось постоянным. У планеты даже не существовало «поверхности» в обычном понимании этого слова. Вместо того, дно атмосферы более или менее равномерно переходило в слякоть, образованную высоким давлением, которая, в свою очередь, сгущалась с глубиной и преобразовывалась в прессованный лед. И не существовало определенной точки на том пути внутри планеты в виде четкой границы между одним слоем и другим. Исключение составляли редкие места, где часть внутренней, более «твердой» среды выходила наверх за пределы ее обычного уровня, чтобы сформировать континентальные плиты, которые могли просуществовать два года, а то и две сотни лет. И именно на одном из этих огромных выступающих ледяных ребер, корабли и пытались разместить астероид. И после четырех попыток, это им удалось.

Хелмут участвовал в управлении всеми пятью попытками, включая и одну удачную, со своего пульта на Юпитере–5. Но во сне он находился не в контрольном центре, а в рубке одного из кораблей, которому не суждено было вернуться…

Затем, без всякого перехода, прерывности, он вдруг очутился на самом Мосту. Не in absentia [в отсутствие (лат.)], как оператор «жука», а собственной персоной, в машиноподобном скафандре, детали которого ему не удавалось разглядеть. Большие умники открыли антигравитацию и четыре добровольца вызвались для несения вахты на Мосте. И Хелмут среди них.

Потом, вспоминая сон, он никак не мог понять, почему вызвался сам. Похоже, этого казалось само собой разумеющимся с его стороны. И он ничего не мог с этим поделать, хотя и знал с самого начала, чем все закончится. Он принадлежал Мосту, хотя и ненавидел его. Ему с самого начала было суждено туда отправиться.

И что–то там случилось… не так… с антигравитацией. Большие умники попросили добровольцев обратно, прежде чем завершились исследовательские работы. Генерируемые антигравитационные поля оказались слабы, да и в самой теории существовал какой–то значительный изъян. Генераторы ломались вскоре после начала работы. Сгорали, совершенно непредсказуемо, иногда спустя только мгновения после вполне положительного тестирования. На Юпитере машины горели. Горели при температуре, которая в момент могла превратить Хелмута в ледышку.

Именно тому же и суждено было случиться с антигравитационным костюмом Хелмута. Он скрючился внутри него над кипящим морем, а вокруг метались облака из едких кристаллов, трепавших наружную оболочку скафандра, защищавшую его. И Хелмут знал, что его вес неожиданно станет в три раза больше обычного, а давление на его тело возрастет с шестнадцати фунтов на квадратный дюйм до пятнадцати миллионов.