Потом швыряет трубку, хлопает лётными перчатками по поле кожаного пальто-реглана: «Ну надо же! Какая неожиданность! Приказано срочно перебазироваться в Кобрин! Ну кто бы мог предугадать! В рот и в жопу этих штабных сук!»

Выхватывает с раскладного деревянного столика сигнальный пистолет — и ввысь взмывает красная ракета…Аэродром наполняется гулом запускаемых моторов…

На лётном поле выстроен по-эскадрильно весь полк — «Чайки», И-15Бис…Все шестьдесят машин.

Машина комполка — с красной надписью на борту «За ВКП(б)!» — во главе первого звена…Начинает разбег- медленно, быстрее, быстрее…Взлёт! И тут же на вираж- для построения в круг…

Первое звено Первой эскадрильи начинает взлёт…

Три часа тридцать восемь минут. Железнодорожный мост правее Крепости.

В светлеющем небе гаснут последние звёзды, а по дощатому настилу меж двух пар рельсов- снаружи широкая русская колея, внутри — узкая немецкая — топают подкованные сапоги с низко обрезанными голенищами…

«Эй, русски! Давай погранкомиссар! Конвенций о шелезнодорожний сообшений! Бистро-бистро!»

Пограничник на посту у нашего берега реки широко и ласково им улыбается и нежно отвечает: «Погранкомиссара вам? А лично товарищ Берия вам не нужен, часом? Приёмная Лаврентия Павловича работает с девяти утра! Приём по рабочим дням! А нынче выходной. Так что пошли на хуй, уёбки! (Очень быстро) «СтойСтрелятьбудуЛожисьСтреляю!»

И стреляет — метко, точно в мышиного цвета цель.

Потом он скатывается под откос насыпи- потому что над головой звенят пули- а на мост накатывается плещущая огнём туша «панцерцуга«…И как только первые колёса броневагона пересекают незримую линию посреди реки…

Мгновенный всплеск красного, и коробчатые фермы, застонав, качнулись, и рухнули в окрасившиеся оранжевым воды Буга…

На миг — мелькнуло растерянное лицо командира бронепоезда обер-лейтенанта Сееле — «О майн Готт, это не правильно! Так не должно быть!» и уже смешно и нелепо выглядит прикреплённая к борту бронетепловоза «ЦЛ-2» табличка с вагона поезда «Берлин-Москау«…Летящая вместе с ним вниз…

Докатывается могучий рык взрыва…А потом- другие тяжкие удары- мосты у Мотыкал, у Коденя, у Семятиче, Домачёво и Влодавы…Добро пожаловать в ад.

(Мгновенная чёрно-белая вставка. Подло, предательски убитые пограничники во главе с погранкомиссаром…Немецкий бронепоезд торжествующе пересекает Буг… и тут же его в упор расстреливает пушечный ДОТ «Светлана» из 17-того ОПАБ 62-го УРа…есть там у них один наводчик- красноармеец Хазамбеков, ворошиловский стрелок…На миг — мелькнуло растерянное лицо командира бронепоезда обер-лейтенанта Сееле — «О майн Готт, это не правильно! Так не должно быть!» и уже смешно и нелепо выглядит прикреплённая к борту бронетепловоза «ЦЛ-2» табличка с вагона поезда «Берлин-Москау», облизываемая языками горящей солярки…Нет, ни за что ему не доехать до Москвы. Судьба такая. Добро пожаловать в ад.)

Три часа пятьдесят восемь минут. Берег Буга. Наблюдательный пункт 2-той танковой группы.

Гудериан опустил бинокль и с сожалением произнёс: «Ну, на захват мостов я, в сущности, не очень и рассчитывал…В конце концов, это было бы не спортивно…»

Фон Меллентин, скрывая ехидную генштабовскую улыбку, тщательно записал в книжечку с золочёным обрезом серебряным (sic!) карандашиком: «Командующий отметил, что виноград зеленый…»

В этот момент над их головой на восток пролетели первые бомбардировщики…

В это же время.