— Знаю! Найдем мастака, кто... в тепле сидеть любит! А нам, брат, воевать! Садись, Вальдек, пиши под копирку боевой приказ. Диктую...

И капитан начал диктовать свой первый в жизни «всамделишный» приказ на оборону, где, в самой классической уставной форме говорилось, что, мол, противник, силою до полка (таковы были старые сведения, полученные майором Вижелем от Ленфронта еще нынче утром, в Гатчине), наступает со стороны Волгово-Холоповицы (а это явствовало из последних, уже самостоятельно добытых наблюдений).

— Первый полк, — продолжал диктовать Полесьев Вальдеку, — обороняет участок Вохоново — совхоз Войсковицы, имея в тылу деревню Сеппелево. Справа обороняется... гм!., пиши, пиши, Вальдек! Нет, вычеркни слово «обороняется» — напиши так: справа на подходе к нашей позиции — Второй полк дивизии полковника Тропинина готовится скрытно занять в ближайшие часы свой участок обороны. Слева... отступает к нашей позиции полк дивизии народного ополчения. Приказываю: привести стрелковые батальоны, роты, взводы, отделения в боевую готовность №1, командирам подразделений в течение часа представить в штаб схемы огневой обороны. Командиру батареи ПТО придать фланговым батальонам, Первому и Третьему, по два орудия с расчетами и половиной боекомплекта. Командиру саперного взвода произвести минирование по левому флангу и перед фронтом трех батальонов. Командирам минометных взводов в батальонах подготовить основные и по две запасные позиции... Полковому врачу развернуть полевой эвакопункт за деревней Сеппелево... Ставь подпись: командир полка, подполковник Белобородько. Да вот он и сам!..

Командир только что прибыл из Гатчины со свежими данными аэрофоторазведки. Все кинулись разглядывать снимки, сделанные три-четыре часа назад... Уже наметилась на них и оборона первого полка, но жутковато было смотреть на пустые фланги! А противник, прорвавшийся у Волосова, преодолевал последние оборонительные рубежи наших войск, рассекал их танковыми клиньями, нащупывал, разведывал слабые, незащищенные участки, кое-где убирал наспех произведенное минирование и уже вышел на шоссе к Красному селу справа и на Лужско-Сиверский тракт по берегу реки Оредеж — слева. Гатчине и всей обороняющим ее силам готовился опасный «мешок».

— Закрепляется на вновь заданном рубеже, по реке Ижоре, близ селения Скворицы, куда приказано отойти с данных позиций и нам!

Рональд чуть не ахнул вслух. Как это отойти? Когда столько сил ухлопано на эти окопы, ячейки, огневые точки! Подполковник же, заметив эффект и не желая допускать никаких кривотолков, недоумений, уточнил:

— Отход приказано произвести с особой осторожностью и скрытностью. Чтобы ни воздушная, ни наземная, ни агентурная разведка противника ничего не заподозрила. Поэтому, капитан, твой приказ не отменяется! Размножить его на машинке, довести до самого широкого сведения, пусть даже в селах и в совхозе его знают. А новый приказ в строго секретном порядке довести до сведения одних командиров, нарочными, не по проводной связи.

Позиции после отхода должны по-прежнему выглядеть реальными боевыми рубежами. Пусть кое-где костры теплятся, подобия орудийных и пулеметных точек должны быть слегка видны, заслоны придется оставить, пусть постреливают, а в случае атаки противника — ведут активный оборонительный бой... Заслону продержаться — часика три-четыре, пока полк хвост вытащит из этого мешка.

Две сорокопятки оставить, саперов для минирования, отделение минометчиков, отделение разведчиков... Что доносят дозоры? Кто там, впереди?

— Оттуда возвращается Захаров-второй. Видели танковую разведку немцев.

Вместе с командиром прибыл из Гатчины и новый комиссар полка, красивый молодец, выпускник Академии имени Ленина. По виду — ни дать ни взять — вылитый Кудряш из «Грозы» Островского.